Мегрэ у министра - Жорж Сименон

— Что угодно.

Пока не принесли пиво, они молчали.

— Мы не единственные, патрон, кто занимается этой особой, — пробурчал наконец Жанвье. — У меня такое впечатление, что ею интересуется уйма людей.

— Рассказывай.

— Утром первым делом я отправился на бульвар Сен-Жермен побродить вокруг министерства. Остановившись метрах в ста от здания, я увидел на другой стороне улицы Руже, который делал вид, что страшно заинтересован воробьями.

И Мегрэ и Жанвье хорошо знали Гастона Руже, инспектора с улицы Соссэ, и отношения между ними были прекрасные. Руже был славный парень, жил он в пригороде и таскал в карманах кучу фотографий своих не то шести, не то семи отпрысков.

— Он заметил тебя?

— Да.

— Говорил с тобой?

— На бульваре было пусто. Я не мог от него укрыться, и, когда мы очутились друг против друга, он спросил меня: «И ты тоже?» Я разыграл дурачка: «Что тоже?» Он подмигнул мне: «Ничего. Я не прошу тебя выдавать секретов. Просто вижу, что здесь сегодня пропасть знакомых лиц. Жаль, что напротив этого дерьмового министерства нет ни одного бистро»… Оттуда, где мы стояли, виден был двор, и я заметил Рамире из разведки, который, казалось, был в самых лучших отношениях со швейцаром… Разыгрывая комедию до конца, я продолжал свой путь. Только на улице Сольферино я зашел в кафе и посмотрел телефонную книгу. Нашел Бланш Ламот и ее адрес — улица Вано, 63. Я был в двух шагах оттуда.

— И опять наскочил на кого-нибудь из Сюртэ?

— Не совсем так. Вы знаете улицу Вано — тихую, почти провинциальную, там даже деревья во дворах растут. Номер шестьдесят три — это доходный дом без всяких претензий, но комфортабельный. Консьержка чистила картофель у себя в привратницкой.

«Мадемуазель Ламот дома?» — спросил я. И тут мне показалось, что в глазах у нее мелькнула насмешка. Я объясняю: «Я страховой агент. Мадемуазель Ламот выразила желание застраховать жизнь, и я пришел заполнить формуляр»… Она не расхохоталась, нет, но до этого было недалеко. Только язвительно спросила: «Сколько различных полиций в Париже?»… «Не понимаю, что вы хотите этим сказать?»… «Во-первых, я вас уже видела с тем толстяком комиссаром, забыла его фамилию, когда два года назад дама из пятьдесят седьмой квартиры приняла слишком много снотворного. Во-вторых, ваши коллеги действуют здесь довольно решительно»… «Много их приходило?» — спросил я… «Один приходил вчера утром»… «Он показывал вам значок?»… «А я не просила показать его. И у вас не прошу. Полицейского я могу распознать»… «Много вопросов он задавал?»… «Немного: одна ли она живет, не приходит ли к ней иногда довольно полный мужчина лет пятидесяти. Я сказала, что нет»… «Так оно и есть?»… «Да. Потом он интересовался, случается ли ей возвращаться домой с портфелем. Я ответила, что такое бывает: у нее пишущая машинка, и она довольно часто приносит домой работу, которую делает вечером. Полагаю, вы так же хорошо, как и я, знаете, что она секретарша у министра?»… «Да, я в курсе»… «Он еще хотел знать, был ли у нее портфель вчера вечером. Я призналась, что не заметила. Тогда он сделал вид, что уходит. Я поднялась в бельэтаж, где каждое утро помогаю по хозяйству одной пожилой даме. Немного позже я услышала, как он поднимался по лестнице. Я не стала выходить. Однако знаю, что он остановился на третьем этаже, где живет мадемуазель Бланш, и проник в ее квартиру»… «И вы позволили ему это?»… «За долгую службу консьержкой я хорошо усвоила, что полицию восстанавливать против себя не стоит»… «Он долго там оставался?»… «Приблизительно минут десять»… «Вы его снова видели?»… «Видела, но не его, а другого»… «Вы рассказали об этом вашей жилице?»

Упершись взглядом в стакан, Мегрэ внимательно слушал и старался сопоставить этот инцидент с тем, что ему уже было известно.

Жанвье продолжал:

— Она заколебалась, покраснела и в конце концов призналась: «Я сказала, что кто-то приходил, спрашивал про нее и поднимался к ней на этаж. Про полицию я не говорила».

— Мадемуазель Ламот удивилась?

— Сперва да. Потом пробормотала: «Кажется, я знаю, в чем дело». А сегодня утром через несколько минут после того, как она ушла на работу, пришли еще двое и тоже сказали, что они из полиции. Тот, который поменьше, показал мне значок, но я на него даже не взглянула.

— Они тоже поднялись на третий этаж?

— Нет. Только спрашивали о том же, что и первый, и еще кое о чем.

— О чем же?

— Часто ли она уходит из дому, с кем, о ее знакомых и подругах, часто ли она звонит по телефону…

Мегрэ прервал Жанвье:

— Что консьержка тебе рассказала?

— Сообщила мне фамилию одной ее подруги, некоей Люсиль Кристин, которая живет где-то недалеко и служит в какой-то конторе. У этой Кристин небольшая косинка. Мадемуазель Бланш обедает в ресторанчике на бульваре Сен-Жермен, который называется «У трех министерств». Ужин готовит дома. Эта Люсиль Кристин приходит довольно часто, и они вместе ужинают. Адрес ее мне не удалось узнать… Консьержка сказала еще об одной подруге, которая бывает на улице Вано реже, но мадемуазель Бланш у нее обедает каждое воскресенье. Эта подруга замужем за уполномоченным Центрального рынка по фамилии Арье и живет на улице Курсель. Консьержка полагает, что она, как и мадемуазель Бланш, из Ла-Рош-Сюр-Йон.

— Ты сходил на улицу Курсель?

— Вы мне советовали ничем не пренебрегать. А так как я даже не знаю, о чем идет речь…

— Продолжай.

— Сведения были точны. Я зашел к госпоже Арье. У нее довольно комфортабельная квартира, трое детей, младшему восемь лет. Я снова изобразил страхового инспектора. Она меня ни в чем не заподозрила, и я сделал вывод, что явился первым. Они с Бланш Ламот вместе учились в школе в Ла-Рош. Потом потеряли друг друга из виду. Года три назад случайно встретились в Париже, и Арье пригласила свою подругу в гости. С тех пор Бланш Ламот обедает у них каждое воскресенье. Больше ничего особенного она не рассказала. Бланш ведет размеренную жизнь, полностью отдается работе, с большой теплотой говорит о своем патроне, за которого готова в огонь и воду.

— И это все?

— Нет. Примерно с год назад Бланш спросила у Арье, не знает ли он вакантной должности для одного человека, с которым она давно знакома и который находится сейчас в тяжелом положении. Имелся в виду Флери. Арье — он славный малый — взял Флери к себе. Флери должен был являться на службу каждый день к шести утра.

— И что дальше?

— Он проработал три дня и исчез, даже не извинившись. Мадемуазель Бланш было очень стыдно, и извиняться пришлось ей. Я вернулся на бульвар Сен-Жермен с намерением зайти в ресторан «У трех министерств». Издали я заметил там не только Гастона Руже, но еще одного его коллегу. Забыл его имя…

Мегрэ пытался привести в систему все сведения, которые у него накопились. В понедельник вечером Огюст Пуан пришел к себе на бульвар Пастера и оставил в бюро отчет Калама, считая, что там он будет в большей безопасности, чем где-либо.