Роннская Академия Магии. Кафедра демонологии - Тереза Тур

– В любом случае, я бы хотел к вам обратиться за помощью, – вздохнул маг. – Вы внесли сомнение в мою душу – и теперь пока не узнаю правды, не успокоюсь.

– Я в вашем распоряжении.

– А что помните вы? – обратилась Дженни к женщине в золотом.

– Ничего. Я ничего не помню.

– Это, должно быть, страшно, – прошептала его добрая девочка.

– Я уже привыкла к тому, что моя жизнь началась восемнадцать лет назад. Я очнулась во дворце у владычицы, потом я помню…

– Нам не следует говорить об этом. Кара, дорогая, присядь. Гиззи, – зверек прыгнул женщине на колени, встал на задние лапки и быстро облизнул маску раздвоенным язычком.

Алан внимательнее посмотрел на маску. Он не знал такой магии. Маска выглядела… как вторая кожа. Только темнее. Такое ощущение, что ее просто нарисовали на лице. Неизвестный в его мире материал: легкий, невесомый, принимающий любые формы. Это было невероятно, но маска передавала даже мимику. Женщина улыбнулась на ласку зверька, и это было видно. Маска улыбнулась тоже…

– Раз вы все равно ничего не помните, то нельзя исключать того, что вы – моя мама. И вы можете снять маску – и отец сразу поймет: ошибаюсь я или нет.

Женщина вздрогнула, а Алан пожалел о том, что не успел остановить дочь – ему вот было понятно, что подобные глухие маски просто так не носят…

Должно быть, что-то такое сообразила и Дженни, потому что она вдруг подскочила, залилась краской, поклонилась и прошептала:

– Простите.

И выбежала из кабинета.

Поднялись и владычица с супругом.

– Примите мои извинения, – вздохнул Алан.

– Ничего, – прошептала женщина. В ее глазах мелькнуло что-то… Магистр почувствовал, что сходит с ума – на долю мгновения и ему показалось, что это Эмма. У незнакомки действительно глаза такие же, как у дочери, как… как у Эммы. Зеленые… Или же он начинает сходить с ума и верить во всякий бред, что вполне оправдано. Слишком много событий в последнее время.

– Обращайтесь ко мне в любое время, – Лиандр смотрел на магистра с сочувствием. – Мы окажем любую помощь в вашем расследовании.

– Как и мы – в вашем, – ответил магистр. – Надо только договориться, когда всем будет удобно побеседовать.

Потом навалились дела. Переименовывать факультет все-таки пришлось, как он и предполагал. Вместе с Корвином они почти сутки разгребали кипу документов, проклиная все на свете.

Теперь они стали не гильдией демоноборцев, а гильдией демонологии. А его боевики, включая его самого, видимо, демонологами. Ха-ши-рри... Позор один...

К ночи следующего дня им доложили, что крупное бандформирование заманило их отряд в засаду – и принятым на службу наемникам нужна помощь. Магистры обрадовались этому как дети шоколадным конфетам – повод отвлечься от бумаг был более чем уважительным.

За сутки до зачисления первокурсников магистр принял важнейшее решение – он рухнул в кровать, приказал его не беспокоить. Спать. Спать до тех пор, пока не выспится. Но стоило закрыть глаза, как кто-то стал его безжалостно тормошить.

– Что? – глаза никак не хотели открываться. Маг не мог сообразить – это происходит на самом деле, или заплаканная служанка ему только мерещится.

И тут магистр Ярборро услышал самое страшное, что иногда являлось ему в кошмарных снах:

– Дженни. Дженни исчезла.

И он осознал, что следилка Джен каким-то странным образом перекинута на Еллу.

Дженни выскочила из кабинета отца – и рванула прочь. Она бежала, размазывая слезы, не обращая ни на кого внимания.

Нет, ей не могло показаться. И чтобы ей не говорили, про какие бы цепи и башни не рассказывали – это была ее мама, Эмма Ярборро. Но если мама… говорит, что это не так… Значит, она просто отказалась от них… Может, у нее и семья есть. Муж. Дети.

– Джен, – остановил ее кто-то. Она не сразу и поняла, что это Корвин дар Албертон. – Пошли со мной.

Длинные коридоры, знакомые с детства, закончились. Они шли в самую дальнюю башню. Туда, где она никогда не была. Корри вел ее к профессору Линде дар Дин – старушке, в имени которой звенели колокольчики.

Почтенная дама была профессором зельеварения. Открыв дверь, она обменялась с Корвином торопливым взглядом, и, улыбнувшись Джен, сделала приглашающий жест. Джен удивилась тому, что такая хрупкая старушка так легко открыла огромную массивную дверь. Ни в одной из преподавательских башен она не видела таких дверей.

Старушка была маленькая, худенькая, с копной белоснежных, торчащих во все стороны волос, с ярко-синими глазами. Сморщенные руки были покрыты огромным количеством ожогов, шрамов, бородавок и пятен всех цветов и размеров. Длинная, до самого пола шаль. с очень своеобразной вязкой, в виде человеческих костей и черепов, мохнатой змеей скользила за шаркающей походкой своей владелицы. На хвосте вязаного шлейфа лежал опоссум, и ехал за профессором Дин, одновременно с любопытством поглядывая на Дженни.

Дженни не верила своим глазам. Болотный опоссум. Крыса, которая водится на болотах и обладает самой ядовитой слюной из всех известных живущих существ во всех известных мирах. Болотным опоссумом с детства пугают детей материка Ринарии. И эта тварь… В Академии? Они с ума сошли?

– Не бойся, девочка. Чай смирный. Он не укусит.

В кабинете было два массивных шкафа, стоящих друг напротив друга. Один, набитый бутылочками с зельями, отварами и порошками, которые могли вылечить все на свете. В другом – пузырьки с содержимым, способным убить все живое.

После короткой церемонии приветствия и знакомства они втроем пили кисель из ярра и беседовали. Джен не чувствовала себя избалованной принцессой, но клейкая серая жидкость в которой плавало несколько ягод… Никак не вязалась с ее представлением о киселе из ярра. Девочка решила виду не показывать, но и не пить.

– Значит, ты уверена, что эта самая женщина и есть твоя мама?

– Да, профессор Дин.

Дженни уже могла говорить, а не только судорожно рыдать, задыхаясь от горя.

– Но она ничего не помнит, а лицо ее обезображено… Да… Интересно было бы поработать, – мечтательно протянула старушка.

– Не думаю, что демоны согласятся, – заметил Корвин.

– В любом случае, надо разбираться.

– А если я ей просто не нужна?

Голос девочки был еле слышен. Корвин посмотрел на профессора зельеварения, она – на него. Что тут скажешь? Убеждать девочку, что этого просто не может быть? Но это не правда – в жизни случается все, что угодно. Говорить про то, что они помнят Эмму Ярборро? Помнят ее жизнерадостную улыбку? Так люди меняются.

Получается, что утешить Дженни было нечем. А лгать, наверное, не стоило.

– А вот у меня есть зелье правды, – проворчала профессор Дин. — Напоить бы им даму – и расспросить как следует. Где-то оно у меня было… Чай. Принеси.