Бегемот под майонезом - Дарья Донцова

Я огляделась. Судя по количеству покупательниц с набитыми доверху корзинками, таких дам предостаточно.

Ни одного консультанта в трех небольших залах не нашлось, но сей факт меня обрадовал. Выслушивать очередной спич про «куриную шею» мне не хотелось.

Я медленно переходила из зала в зал, двигалась вдоль стеллажей, остановилась и услышала, как одна посетительница спросила у другой:

– Вижу, вы взяли грязь в небольшой упаковке. Где нашли такую?

– В соседнем зале, – ответила собеседница, – она очень удобно разложена. Кому надо, тонну возьмет. А мне зачем столько?

Я начала рассматривать крем, а диалог продолжался:

– Молодец, кто это придумал, не каждой самосвал нужен. Грязь хорошая?

– Не первый раз беру, просто супер. Лицо потом гладкое, штукатурка ложится шикарно, держится безупречно. Даже муж похвалил.

– Аха-ха! Если супруг одобрил, то надо брать. Мой жуть какой капризный.

– Ой, они все такие, и ничего нового пробовать не хотят. Один раз я купила вегетарианскую колбасу. Так мой наотрез есть отказался! «Убери эту дрянь». Хоть бы попробовал! Так нет! Дрянь это! И все! Поэтому, когда я миндальную муку принесла, ничего Феде не сказала. Он попробовал, расхвалил, и тут я ему: «А это, кстати, на миндальной муке забацано!» И крыть ему нечем.

– Все! Бегу за грязью для лица!

– Муку прихвати! Она редко попадается.

– Спасибки! Непременно.

– Ой, стой! Забыла.

– Чего?

– Не ходи прямо, сейчас налево рули, и до конца зала. У них там в укромном месте стоят стеллажи с совсем мелкими упаковками. Они их сами фасуют! Видишь какие?

– Ага!

– Они такие же, как фирменные, только по полкило, есть даже по триста граммов. Это грязь для лица. Мука рядом стоит!

– Я так тебе благодарна!

– Мы должны друг другу помогать. Главное, не сойти с ума от косметики.

– Точно! Я побежала!

Через секунду мимо меня пронеслась женщина, она толкала перед собой тележку, в которой громоздились бутылки с шампунем, упаковки мыла, зубной пасты… Судя по тому, с какой скоростью и уверенностью передвигалась покупательница, она не впервые посещала торговый центр и хорошо знала, куда направляется.

Я поспешила за незнакомкой. Грязь для лица это, конечно, маска. А миндальная мука… Сегодня у Надежды Михайловны день рождения. И у меня наконец-то родилась идея подарка.

Прихватив все нужное, я получила чек, запихнула его вместе с карточкой в кошелек, вернулась на работу и застала всех в приподнятом настроении.

– Чему радуемся? – осведомилась я. – По какому поводу едим пиццу?

Димон показал на картонную тарелочку.

– Тебе оставили! Чаю налить?

Я села за стол и взяла кусок «Маргариты».

– Давай! Только покрепче.

– Тимофей ожил, – сказал Никита.

– Глупая шутка, – поморщилась я.

Ада Марковна сделала глоток капучино.

– Ты права. Смеяться над смертью нельзя. Но Никитос сказал правду. Тимофей ожил!

Ломоть «Маргариты» выпал из моей руки.

– Дюдюня!

Ада Марковна сделала еще один глоток кофе.

– Она же Дюдюля, называйте как хотите. Но суть вопроса от упоминания моих кличек не изменится.

– Мне нравится вариант «Дюдюня», – заявил Коробков.

– Дюдюля милее, – возразил Никита. – Таня, выдохни. Тимофей жив.

– Алексей Николаевич ошибся, – сказал Коробков, – вернее, его ввели в заблуждение. У Тимы синдром «запертого человека». Весьма редкое состояние. У такого больного отсутствует адекватная реакция на что-либо, он полностью лишен речи, парализован. Сердцебиение настолько редкое, что его трудно уловить. Падает температура тела. Буркин нам позвонил и сообщил: «Тело Волынова спустили в морг, подготовили к вскрытию и поняли, что он жив. Сейчас он в реанимации. Если это синдром «запертого человека», то очень надеюсь, что пациент не слышал разговоров тех, кто готовил тело к вскрытию. Другой информации у меня пока нет, кроме одной: узнаю, кто отправил живого человека в холодильник, убью на месте. Обычно вскрытие производится не через четверть часа после кончины. Волынов мог скончаться от переохлаждения, и никто никогда не узнал бы, что его живьем в морозилку отправили».

– Нет слов, – пробормотала я. – Вылечить Тиму можно?

– Я задала тот же вопрос, – ответила Дюдюня, – ответа не получила.

– Доктора сами ничего не знают, – махнул рукой Никита, – Буркин пригласил какого-то врача, он из другого города летит. Вроде номер один в мире по проблеме «запертого».

– Есть результаты некоторых анализов, – продолжил Коробков, – установлено, что Волынов выпил коктейль с дозой адреноблокатора. Это средство понижает давление за счет расширения сосудов. Плюс еще какие-то лекарства, их пока не определили. Мог ли этот «коктейль» привести Тимофея в состояние, в котором он сейчас находится? И зачем он его выпил, если не испытывал проблем со здоровьем?

– Компот! – воскликнула я. – Тимофею стало плохо вскоре после того, как он выпил отвар из сушеной груши. Что, если отрава предназначалась для Алексея Николаевича, а Тима случайная жертва? Димон, звони Буркину.

Коробков набрал номер.

– Слушаю, – сказал из ноутбука усталый голос.

Я начала разговор:

– Я опять вас беспокою.

– И правильно! Но пока новой информации по Волынову нет, – предупредил Алексей Николаевич, – я разбираюсь.

– Не помните, когда ваша жена сварила компот? – спросила я.

– Утром. Она всегда так делает, – не удивился моему интересу доктор.

– Где хранится отвар? – задал свой вопрос Никита.

Ответ не замедлил себя ждать.

– В холодильнике.

– Утром члены семьи отправились по своим делам, – продолжила я. – Можете вспомнить, кто когда?

Алексей Николаевич кашлянул.

– Нет. Я позавтракал. Пошел одеваться. Когда спустился на первый этаж, там никого, кроме Любы, не было.

– Вашей невестки? – живо отреагировал Димон.

– Да, жены Володи, – подтвердил Буркин, – сын раньше уезжает, Любаша с девочками возилась, они в театр собирались.

– Спасибо, Андрей Николаевич, – поблагодарила я.

Димон ткнул пальцем в клавишу, ноутбук издал всхлип.

Ада Марковна посмотрела на Никиту.

– Гаранин.

– Я подумал о нем же, – кивнул детектив.

– Кто это? – спросил Коробков.