О всех созданиях – мудрых и удивительных - Джеймс Хэрриот

– С месяц. Один парень спер его из живодерни в Хартингтоне и продал мне.

– Ах так! – Я смерил температуру и нисколько не удивился, увидев, что столбик ртути поднялся до сорока градусов.

– Сколько ему?

– Девять месяцев.

Я кивнул – самый скверный возраст.

И начал задавать все положенные вопросы, хотя знал ответы заранее. Да, последние недели песик вроде бы попритих. Да нет, не болел, а как-то заскучал и иногда кашлял. Ну и разумеется, мальчик забеспокоился и принес его ко мне, только когда начались гнойные выделения из глаз и носа. Именно на этой стадии нам обычно и доводится осматривать чумных животных – когда уже поздно.

Уэсли отвечал настороженно и насупленно поглядывал на меня, словно в любую секунду ожидал получить затрещину. Но теперь, когда я рассмотрел его поближе, моя враждебность быстро рассеялась. Адский бесенок оказался просто ребенком, до которого никому не было дела. Грязный свитер с протертыми локтями, обтрепанные шорты и кисловатый запах детского, давно не мытого тела, который особенно меня ужаснул. Мне и в голову не приходило, что в Дарроуби могут быть такие дети.

Кончив отвечать мне, он собрался с духом и выпалил свой вопрос:

– Что с ним такое?

После некоторого колебания я ответил:

– У него чума, Уэс.

– Это что же?

– Тяжелая заразная болезнь. Наверное, он подхватил ее у другой, уже больной собаки.

– А он выздоровеет?

– Будем надеяться. Я сделаю все, что можно. – У меня не хватило мужества сказать мальчику, что его четвероногий друг, скорее всего, погибнет.

Я набрал в шприц мактериновую смесь, которую мы тогда применяли при чуме от возможных осложнений. Большого проку от нее не было, но ведь и теперь со всеми нашими антибиотиками мы почти не можем повлиять на окончательный исход. Если удается захватить болезнь на ранней стадии, инъекция гипериммунной сыворотки может дать полное излечение, но хозяева собак редко обращаются к ветеринару так рано.

От укола щенок заскулил, и мальчик ласково его погладил.

– Не бойся, Принц, – сказал он.

– Значит, ты его так назвал? Принцем?

– Ну да. – Он потрепал шелковистые уши, а песик повернулся, взмахнул нелепым хвостом-веревочкой и быстро лизнул его пальцы. Уэс улыбнулся, поглядел на меня, и вдруг с чумазого лица исчезла угрюмая маска, а в темных ожесточенных глазах я прочел выражение восторженной радости. Я выругался про себя: значит, будет еще тяжелее.

Я отсыпал в коробочку борной кислоты и протянул ее мальчику.

– Растворяй в воде и промывай ему глаза и нос. Видишь, ноздри у него совсем запеклись. Ему сразу станет полегче.

Уэс молча взял коробочку и почти тем же движением положил на стол три с половиной шиллинга – наш обычный гонорар за консультацию.

– А когда мне с ним опять прийти?

Я нерешительно посмотрел на мальчика. Конечно, можно было повторить инъекцию, но что она даст? Он истолковал мои колебания по-своему.

– Я заплачу! – воскликнул он. – Я заработаю сколько нужно!

– Да нет, Уэс. Я просто прикидывал, когда будет удобнее. Как насчет четверга?

Он радостно закивал и ушел.

Дезинфицируя стол, я испытывал гнетущее чувство беспомощности. Современный ветеринар реже сталкивается с собачьей чумой просто потому, что теперь люди стараются сделать щенку предохранительные прививки как можно раньше. Но в тридцатые годы такие счастливцы среди собак были редкостью. Чуму легко предупредить, но почти невозможно вылечить.

За следующие три недели Уэсли Бинкс преобразился самым волшебным образом. У него уже была прочная репутация заядлого бездельника, теперь же он стал образцом трудолюбия и усердия – разносил газеты по утрам, вскапывал огороды, помогал гуртовщикам гнать скот на рынок. Но вероятно, только я знал, что делает он все это ради Принца.

Каждые два-три дня он являлся со щенком на прием и платил с щепетильной точностью. Разумеется, я брал с него чисто символическую сумму, но все остальные его деньги тоже уходили на Принца – на свежее мясо, молоко и сухарики.

– Принц сегодня выглядит настоящим щеголем, – сказал я, когда Уэс пришел в очередной раз. – А, да ты купил ему новый ошейник с поводком?

Мальчик застенчиво кивнул и напряженно посмотрел на меня.

– Ему лучше?

– Не лучше и не хуже, Уэс. Такая уж это болезнь – тянется и тянется без особых перемен.

– А когда… Вы это заметите?

Я задумался. Может быть, ему станет легче, если он поймет настоящее положение вещей.

– Видишь ли, дело обстоит так: Принц поправится, если ему удастся избежать нервных осложнений.

– А это что?

– Припадки, паралич и еще хорея – когда мышцы сами дергаются.

– Ну а если они начнутся?

– Тогда худо. Но ведь осложнения бывают не всегда. – Я попытался ободряюще улыбнуться. – И у Принца есть одно преимущество: он полукровка. У собак смешанных пород есть такая штука – гибридная стойкость, которая помогает им бороться с болезнями. Он же ест неплохо и не куксится, верно?

– Ага!

– Ну так будем продолжать. Сейчас я сделаю ему еще одну инъекцию.

Мальчик вернулся через три дня, и по его лицу я догадался, что ему не терпится сообщить замечательную новость.

– Принцу куда лучше! Глаза и нос у него совсем сухие, а ест что твоя лошадь! – Он даже задыхался от волнения.

Я поднял щенка на стол. Да, действительно, он выглядел намного лучше, и я постарался поддержать ликующий тон.

– Просто замечательно, Уэс! – сказал я, но на душе у меня было неспокойно: если начнет развиваться нервная форма, то именно сейчас, когда собака как будто пошла на поправку. Я отогнал эту мысль. – Ну, раз так, вам можно больше сюда не ходить, но внимательно следи за ним и, чуть заметишь что-нибудь необычное, сразу же веди его ко мне.

Маленький оборвыш сиял от восторга. Он буквально приплясывал в коридоре, а я в глубине души надеялся, что больше его и Принца не увижу.

Это произошло в пятницу вечером, а в понедельник вся история уже отодвинулась в прошлое, в категорию приятных воспоминаний. Но тут в приемную вошел Уэс, ведя на поводке Принца. Я сидел за письменным столом и заполнял еженедельник.

– Что случилось, Уэс? – спросил я, поднимая голову.

– Его дергает.

Я не пошел с ним в смотровую, а тут же сел на пол и стал вглядываться в щенка. Сначала я ничего не обнаружил, но потом заметил, что голова у него чуть-чуть подрагивает. Я положил ладонь ему между ушами и выждал. Да, вот оно – очень легкое, не непрерывное подергивание височных мышц, которого я так опасался.