Крым под оккупацией - Александр Неменко

С полуострова убыла значительная часть мужского населения, воспитанная уже при советской власти, служившая основой стабильного общества. Они честно служили своей Родине, и упрекнуть их не в чем. Крымскотатарский народ дал СССР двух генералов, 39 полковников, 66 подполковников, много бойцов и командиров, честно сражавшихся с врагом.

Преобладание среди населения мужчин старшего возраста, социальное становление которых происходило до революции, неизбежно привело к поляризации общества. На одном полюсе оказались советские и партийные работники, партизаны Гражданской войны, активисты (в том числе и крымскотатарского происхождения), с другой стороны – бывшие сторонники белого движения, многие из которых так и не приняли советскую власть.

Социальная ситуация была осложнена тем, что в 30-е годы в Крым переехало до 9 тыс. татар из Болгарии и Буджака, воспитание и психология которых существенно отличалось от коренных крымчан. Многие татары, приехавшие в Крым, оставались турецкими подданными. Именно эти факторы обусловили дестабилизацию общества и не спрогнозированные советским руководством социальные процессы.

Противник же, наоборот, стремился использовать любую социальную нестабильность в своих интересах, в том числе и традиционную для буджакских татар ориентацию на Турцию, а также старые пантюркистские настроения определенной (но небольшой) части населения.

Планируя мероприятия по разобщению различных социальных групп в Крыму, противник исходил из своих представлений о полуострове и его населении, и не всегда эти представления соответствовали реальному положению дел. К примеру, противник рассчитывал на последствия татарско-еврейского конфликта 1927–31 гг. в западной части полуострова. Конфликт возник из-за недальновидной национальной политики руководства СССР, которое предприняло попытку переселения части еврейского населения из «черты оседлости» в западный Крым.

Вопреки ожиданиям оккупантов, последствия того конфликта были нивелированы за годы советской власти.

Немецкая агентура была заброшена на Крымский полуостров Абвером еще до начала войны. Даже в Главной военно-морской базе ЧФ в г. Севастополь в первый же день войны, 22 июня 1941 г., одновременно произошли три диверсии.

Это говорит о том, что в городе с населением чуть больше ста тысяч действовали, как минимум, три диверсионных группы, засланных или завербованных заблаговременно. Еще в мае 1941 г., до начала войны, в установленное время были зажжены автомобильные скаты в трех точках города (одновременно). Их дымы служили привязкой для обеспечения привязки немецкой шпионской аэрофотосъемки, датированной маем 1941 года.

Анализ информации, получаемой немецкими войсковыми частями от Абвера, позволяет сделать вывод о том, что в городе были не только диверсанты, но и агентура, имевшая доступ к определенной части документов флота. Первичная документация агентуры в настоящее время автору недоступна, но в документах отделов 1С, достаточно часто встречается фраза «… по донесениям нашей агентуры» (V-leute или V-Personen).

Естественно, напрашивается вопрос: а была ли немецкая агентура в штабах частей, обороняющих Крым? Ответ, скорее всего, будет положительным.

Анализ документов отдела 1С (разведка) 54-го армейского корпуса, 46-й и 73-й пд показывает, что если первый натиск на Перекоп осуществлялся без должной подготовки, и осуществлялся почти «вслепую», т. к. работали лишь корректировочные батальоны, то в дальнейшем штаб 11-й армии был хорошо информирован о состоянии советских войск.

Причем атмосфера мирного времени, царившая в Крыму, существенно упрощала работу агентуре. Документ № 1/0046 от 23.08.41 г., подписанный командующим 51-й армией Ф.И. Кузнецовым, содержит следующие строки: «Командиру 9 СК[51], командирам кавалерийских и стрелковых дивизий, командующему ВВС армии, командиру мототанкетного полка. Установлены факты болтовни лиц начсостава и красноармейцев (многие военнослужащие забыли закон хранить военную тайну и забыли, что болтун это предатель). Оперативные карты держатся открыто. В штабах подразделений нет крепко поставленной охраны штаба и части не научились находиться в постоянной готовности. По телефону открытые разговоры не запрещены. Вызываемых командиров по делу часто не находят: никто не знает куда убыл – все это имеет место потому, что командиры и комиссары соединений частей и штабов не проявляют требовательность…»[52]

С первых же дней на сторону противника перебежали несколько человек, причем несколько военнослужащих имели при себе похищенные документы. Анализ фактов позволяет сделать вывод о том, что в штабе 51 армии или в штабе 9-го СК на достаточно высокой должности сидел «крот». Причем «крот» этот имел помощников и на уровне командиров среднего звена, и на низовом уровне. Ответвление этой сети захватывало и флот. Кое-кто из этой «сети» засветился, перейдя на службу немцам, как, например, бывший командир 1-й Крымской дивизии народного ополчения полковник М.М. Шаповалов[53], перебежавший в 1942 г. под Армавиром, но часть агентуры, скорее всего, осталась нераскрытой. Скорее всего, агент, возглавлявший ее, тоже остался нераскрытым.

Наблюдается некая любопытная закономерность событий, которую можно выстроить, сопоставляя множество документов между собой. В чем же заключается эта «закономерность»? Перед началом немецкого наступления на Перекоп перебегает несколько человек с важными сведениями. Причем бегут целенаправленно, имея при себе достаточно важные документы.

Переход военнослужащих к противнику с секретными документами чаще всего свидетельствует о наличии развитой и многочисленной шпионской сети. Так, к примеру, по данным отдела 1С (разведка) штаба 46-й пд, в ночь с 14 на 15 сентября к противнику перебежал командир взвода связи 417-го полка лейтенант Иванов[54], принеся с собой кодовую переговорную таблицу 156-й сд с корпусом, сообщив при этом о готовящейся 156-й сд операции в районе Перво-Константиновки. Одновременно с ним перебежал рядовой Орлов, доставив противнику переговорную таблицу дивизии с ключами. Таким образом, в руках противника оказался полный пакет переговорных шифров.

16 сентября 1941 г. вышел приказ командующего 51-й армией № 0011.: «Несмотря на ряд моих приказов о повышении бдительности и ответственности начальствующего состава за сохранение оперативных документов, все же до сих пор имеет место расхлябанность и преступно-халатное отношение к делу о чем свидетельствую следующие факты:

1. Красноармеец роты связи 361 СП Опрятов будучи телефонистом у оперативного дежурного, дезертировал, взяв с собой из папки дежурного переговорную кодовую таблицу 400 корпусную…»[55]