Она моя - Елена Тодорова

Лижет кожу. Прикусывает. Снова лижет.

Высекает искры. Кипучей волной с головы до пят окатывает. Ноги, мать вашу, слабеют. Да что там… Весь костно-мышечный корсет в подтаявшее желе превращается.

Выдаю реакции, содрогаясь всем телом. Склоняясь, словно прилетело в солнечное сплетение, с грубым матом отдергиваю ладонь.

— Признайся… Признайся… — шелестит царевна, закидывая руки мне за шею. Прижимается грудью к моей груди. Кожа к коже. Влажно. И уже горячо. Током шмалит. — Чувствую… Ты меня… Гордей…

— Молчи, сказал.

— Не буду… Не буду… Ты меня тоже… Тоже…

В непрекращающейся возне и пререканиях сдергиваю с нее трусы. Оставляя полностью голой, снова отстраняюсь и застываю, удерживая руками за плечи, чтобы насмотреться. Пожираю взглядом подрагивающую грудь со сморщенными сосками, подернутую мурашками кожу, плавные изгибы, бесстыдно раздвинутые бедра. Упираясь пятками в шкафчик, она пытается свести их. Я не позволяю. Придвигаясь, блокирую ладонями.

Поднимая залитые похотью глаза к Катиному лицу, распускаю ремень.

— Я буду кричать… — сообщает на выдохе, глотая гласные.

— Будешь, конечно.

Стянув брюки и белье, подтаскиваю ее к самому краю. Расчетливо вынуждаю хвататься за себя руками, чтобы не свалиться. Взяв в руку член, приставляю его к ее промежности. Визуально прослеживая, раскрываю влажную розовую плоть. Нет, не собираюсь лишать ее девственности. Существует масса других способов получить удовольствие. Не собираюсь и вдруг напираю, вталкивая в нее всю, мать вашу, головку. Катя громко и болезненно вскрикивает. В попытках ослабить давление, вновь инстинктивно упирается пятками в шкафчик и руками мне в плечи. Приподнимаясь, вытягивается надо мной полусогнутой дрожащей струной. А я замираю у той самой преграды, которую рушить не должен. Смотрю то вниз на свой член между ее половых губ, то в ее изумленное лицо. Забываю все разумные доводы, которые сам себе ежеминутно втираю.

Твою ж мать…

Сражаясь с волной безумной похоти, с хриплым стоном прикрываю веки.

Тяжело отступить, потому как внутри горит порыв не просто очередную разрядку получить. Нет, как ни торможу себя, ощущаю непреодолимую потребность лишить царевну невинности. Снести этот барьер. Ворваться в желанное тело. Пометить собой. Запятнать. Присвоить на пожизненное.

Это дикое стремление туманит сознание и шумным приливом распространяется по всему организму. Подавляя нервную систему, словно неизведанный вирус, задает телу команды, инициирует непроизвольные движения и мышечные сокращения.

Меня натуральным образом лихорадит. Изнутри и снаружи.

Сносит все блокпосты.

— Оттолкни меня, — сиплю на выдохе, прижимаясь к Катиному лицу.

— Ч-что?

— Давай! — рявкаю так, что она вздрагивает и выходит в новый круг затяжной дрожи. — Не позволяй мне. Отталкивай!

— Ты ненормальный! — кричит и с силой бьет меня в плечи ладонями.

С густым и горячим вдохом подаюсь назад, освобождая ее тело. Изнутри, но не снаружи. Закрывая поцелуем рот, скольжу к промежности ладонью. Долго ласкать не приходится. Спустя несколько минут Катя с замученным криком взрывается. Разлепив веки, наблюдаю за тем, как заходится до хрипоты и икоты. В попытке сжать бедра, стискивает ими мою руку и еще ярче содрогается.

Не думал, что это может так откликаться. Каждый раз острее и острее. На грани боли и неприятия хочу ее. До дрожи, головокружения и перманентной тошноты.

Позволяя совершить лишь несколько полноценных вдохов, вновь завладеваю истерзанными губами. Катя замученно стонет, но поддается. Даже как-то отвечает. Раскатываю по члену ее смазку. Вся кисть в ней. В воздухе тоже она. Забивает дыхание. Взрывает восприятие. Веду ладонью вверх-вниз, сжимаю головку, и обратно. В считанные секунды довожу себя до пика.

Но удовлетворение является непродолжительным. Стоит отстраниться и пройтись взглядом по обнаженному дрожащему телу Кати в брызгах моей спермы, словно ненасытный зверь, ловлю новый приход голода.

Мать вашу…

Таир

Вдали над горизонтом замирает красноватое зарево восходящего солнца, но видимость сохраняется слабая. На гравий с тонким звоном осыпаются гильзы. После второго выстрела машинально отщелкиваю початый магазин и резким прямым движением вставляю полный. Только после этого возвращаю пистолет в наплечную кобуру.

— Я думал, ты решил оставить их на десерт, — лениво протягивает Януш и приседает, чтобы собрать отстрелянные гильзы.

— Палец соскользнул, — мрачно иронизирую я.

Шагаю к неподвижным мужским телам. Под ботинками тихо шуршит гравий. Над головой с верхушек высоких тополей без устали каркают вороны. Прислушиваюсь, фильтруя звуки на естественные и нежелательные. Дыхание не улавливается, но я все же нащупываю артерию на шее одного, затем второго. Убедившись, что пульс у обоих отсутствует, без каких-либо эмоций прохожусь по карманам.

— Есть что-нибудь интересное? — опускается рядом Януш.

— Есть. Собери в пакет, — бросаю телефоны, карманную записную книжку, документы и пейджер. — Будем «оформлять», пока не рассвело.

— Правильная зачистка — превыше всего, — припоминает Ян нараспев слова, которые нам внушали многие годы назад.

Дома, едва переступив порог, застаю Катин задорный писк и звонкий смех. Понимаю внезапно, что давно этого не слышал. Неосознанно торможу, чтобы вобрать подольше. Знаю ведь, что при мне сразу скиснет.

— Оно брызжет… А-а-а… Мне страшно… Ох… Точно над сковородой разбивать? А-а-а… Ой… Целое! Не растеклось! Получилось! Ай-ай! Зараза… — звучит вперемешку со смехом.

Проседаю в вязкой топи эмоций. Поглощает медленно, но уверенно. Сантиметр за сантиметром. Пока не смыкается над головой. Все внутренние процессы ускоряются, но силы своей не теряют. Сохраняя относительно ровное дыхание, неторопливо шагаю в сторону кухонной зоны.

Катерина стоит у плиты, Федор за ее спиной, сжимая плечи, удерживает ее на месте и вместе с ней смеется.

— Не бойся. Давай. Ну же! Еще одно, амазонка.

Катя морщится и ударяет ножом по скорлупе. С причитаниями неловко высвобождает содержимое и отправляет на шкворчащую сковородку.

— Доброе утро, брат, — замечает меня Федор.

— Доброе, — угрюмо отбиваю я.

Как и предполагал, при виде меня настроение девчонки кардинально меняется. Смех стихает. Улыбка медленно вянет. Напоровшись взглядом, отступает незамедлительно и осторожно, будто от колючей изгороди под напряжением. Отворачиваясь, подходит к раковине, якобы затем, чтобы вымыть руки. На самом деле полностью меня игнорирует, даже не здоровается.

— Учу Катю готовить, — благодушия не теряет лишь Федор. — Позавтракаешь с нами?