А если ты ошибся? - Эйлин Уилкс

– Что-то новенькое: ты соглашаешься со мной, что я прав, – удивленно хмыкнул он.

– Случая не было, – сухо парировала она. Он стоял перед ней, вертя шляпу в руках, высокий, темноволосый, смуглый и очаровательно неуклюжий.

– Полагаю, мне нужно найти кресло себе.

– Подожди минуту. – Она машинально схватила его за руку. Даже сквозь хрустящий хлопок рубашки он почувствовал тепло и твердость ее ладошки. – Тебе показалось, что я не желаю, чтобы ты ходил сюда, – это не так.

– Да?

Она осторожно подбирала слова:

– Я знаю, ты бы пришел, если бы смог. И я тоже виновата, что ты пропустил сонограмму. Она была довольно интересна. Но мне не дали снимки.

Заинтересованность в его глазах заставила Джейси порадоваться, что она призналась.

– Могут врачи сказать, это мальчик или девочка?

– Нет еще, – засмеялась она. – Но я смогла увидеть маленькие пальчики. И он шевелился. – Ее рука легла на живот при воспоминании об этом чуде.

– Шевелился? – удивился Том. – Ты видела, как ребенок шевелился? Ты сейчас можешь чувствовать его движения?

– Нет пока, – покачала она головой. – Но движение уже есть, даже если я его не чувствую.

Он напряженно уставился на ее живот, словно хотел увидеть их младенца.

– Ты не изменилась.

– Младенец еще такой крошечный, – продолжала она, – всего два с половиной дюйма, так что изменения не очень заметны.

– У тебя увеличилась грудь, – тихо сказал он.

– Мисс Джеймс? – прервал их голос медсестры. – Если бы вы и лейтенант Расмуссин были любезны вернуться в кабинет доктора, то он вас ждет.

Они последовали за медсестрой.

Гормоны. Во время беременности в организме женщины происходит колоссальная гормональная перестройка, обостряющая эмоции. Некоторые женщины становятся крикливы, некоторые – раздражительны. До нее дошло, что вчера вечером именно из-за них она так отреагировала на страсть Тома.

Возможно, ее так же возбуждал бы любой другой самец, который был бы доступен. Особенно, если он строен, как Том, такой же поджарый и сильный, как волк. Особенно, если он двигается с такой же грацией. Особенно, если он продолжает смотреть на нее, как…

Когда они подошли к дверям кабинета, Джейси быстро взглянула на Тома. Он стоял, пропуская ее вперед и наблюдая за ней с терпеливостью хищника, преследующего свою добычу.

Она вздрогнула и вошла в кабинет. Если повезет, то сегодня Том не должен бы, и не хотел бы, освободиться от своих обязанностей, потому что, если доктор разрешит Джейси вставать, то его помощь не будет больше нужна.

– Ты просто не можешь признать, что я тебе нужен, правда? – настаивал Том.

– Ты мне не нужен, – ответила Джейси, глядя прямо перед собой.

Дворники на ветровом стекле монотонно двигались взад-вперед.

– Джейси, – сказал он почти ласково, – все не так уж и плохо.

– Но он не может ручаться, не имея данных о моей семье.

– Врач только сказал, что беременность протекает нормально. И предложил попытаться выяснить, кто твоя мать. – Том мельком взглянул на нее и включил сигнал поворота. – Ты репортер и умеешь добывать сведения даже там, где их, казалось бы, невозможно получить. Так почему бы тебе не покопаться в них и на этот раз? Это не составит труда, если ты родилась здесь. Много ли в Хьюстоне родилось младенцев с именем Джасинта Кейтлин тридцать один год назад?

Она неловко поерзала. Ее фамилия была выбрана в приюте, а имена известны из записки, прикрепленной к одеяльцу, в котором ее оставили на ступенях приюта.

Когда она была маленькой, она искренне верила, что так назвала ее мать. Когда же подросла и была уже не так наивна, то перестала воображать себе женщину, родившую ее, – она просила называть ее по инициалам, и имя быстро превратилось в Джейси. Одна только сестра Мэри-Элизабет всегда называла ее Джасинтой.

– Доктор Роббинс не должен знать о ней. Да и я тоже.

– Он был довольно оптимистичен на тот счет, что ты в состоянии выносить младенца полный срок.

– Значит, я могу позаботиться о себе сама. Надеюсь, ты заберешь свои вещи сегодня вечером.

Том что-то пробормотал себе под нос. Ее сердце билось тяжело и быстро. Они уже были почти дома… Но это мой дом, подумала она, а не его. Он здесь временно.

– На что ты будешь жить, если я уеду?

– Начну экономить. А еще могу некоторое время поработать неполный день. Доктор Роббинс сказал, что если я буду спать восемь часов ночью, то могу в течение трех часов быть на ногах, а потом час отдыхать и так далее.

– А как ты это себе представляешь? – скептически фыркнул он. – Остановишься посреди дороги и растянешься в своей машине, когда твои три часа закончатся? – Он покачал головой. – И как долго ты будешь в состоянии работать даже неполный день? Ведь чем дальше развивается беременность, тем меньше времени ты будешь в состоянии проводить на ногах.

– Я собираюсь откладывать, – повторила она.

– Будь реалистом, Джейси. Ты не будешь в состоянии поддерживать себя. Позволь мне.

Позволить ему поддерживать ее? Зависеть от него под крышей собственного дома – о таком она и думать не хотела.

– Я хочу, чтобы ты ушел. Сегодня же.

Том замолчал. Въехав на стоянку и поставив машину рядом с ее «мустангом», он с мрачным выражением лица повернулся к ней.

– Ты не веришь мне до конца, правда? Да, я – тот ублюдок, который сделал тебе ребенка. Но я не швыряюсь обещаниями, Джейси. И я дал тебе слово, что не брошу тебя и ребенка.

Ей хотелось сказать, что она не доверила бы ему даже оплату парковочного талона, не говоря уж о ребенке.

– О, черт, – тихо ругнулась она. – Я терпеть не могу быть зависимой от кого бы то ни было. Это доводит меня до безумия… Говорят, некоторые животные отгрызают себе лапу, попадая в капкан?

Она поглядела в окно. Ее «мустанг» стоял рядом. Джейси потратила три года и кучу денег на восстановление этого автомобиля. Зато получилось здорово. Сколько она могла бы получить за него? Хватит ли ей, если к этому добавить то, что есть у нее в банке?

– Джейси, – повторил Том. Она медленно, неохотно повернулась к нему. – Те животные, что попадают в капкан, знают, как отгрызать лапу, но эта лапа кровоточит до смерти.

Никаких просьб, никаких требований. Он просто сидел, глядя на нее с выражением надежды и сострадания.

Она могла выбрать отказ от помощи Тома, если бы была одна, и потому не боялась бы действовать даже во вред себе, возможно, так бы и поступила. Но теперь она не одна и должна думать о двоих.