Светлы их надежды - Пенни Джордан

Десять лет назад он мечтал, как нежно и деликатно посвятит эту девочку во все таинства любви. Позже, в двадцать два года, считал, что узнал о сексе все, пока снова не встретил Фейт… Теперь он подозревал, что это она может многому научить его.

Когда Фейт исполнился двадцать один год, Нэш жил в Нью-Йорке, встречался с богатой женщиной на несколько лет старше его. Она ждала его в своей постели и только в постели, потому что остальная ее жизнь была посвящена карьере.

Как-то раз они запланировали совместный уикенд за городом в Хэмптоне. У нее были друзья, в чьем пустующем доме можно было провести время. За день до поездки Нэш получил годовой отчет об успехах Фейт, поскольку он финансировал ее обучение, исполняя волю крестного.

Только Нэш и банк знали, как мало денег осталось на счету Филиппа, и этих денег явно недостаточно, чтобы обеспечить образование Фейт.

В отчете восхищались деятельностью Фейт, не только по поводу ее академической работы, но и в связи с тем, что она активно участвовала в благотворительности — искала деньги для детских приютов, посвящала все свое свободное время обучению детей чтению. В отчете упоминался даже ее близившийся день рождения.

Даже сейчас Нэш не понимал, почему купил тогда эти серьги. Он объяснил это себе тем, что Филипп одобрил бы такой подарок. Бриллианты были маленькие, но очень высокого качества, оправленные в золото высшей пробы. Он отправил их в Англию, прежде чем уехать в Хэмптон.

Именно тогда Нэш потерпел фиаско в постели. И хотя у них с его подружкой все-таки был секс, это был только секс: безрадостное, молчаливое совокупление, которое обоим принесло мало удовольствия.

— О, слава богу! — услышал он восклицание Фейт, когда она с облегчением улыбнулась, поднимая сережку.

— Встань, — приказал Нэш. — Я не нуждаюсь в демонстрации твоих сексуальных навыков, Фейт.

Ее сексуальных навыков! Фейт покраснела, поняв, что он имеет в виду.

— Да, а что касается твоего предложения… ну, скажем, судьи еще консультируются, так? — спросил Нэш.

Фейт закрыла глаза. Как только ей пришло в голову, что с ним можно по-человечески разговаривать? Было ясно, что он намерен извести ее.

Нэш нахмурился, услышав собственные слова. Какого черта он это сказал? Ни при каких обстоятельствах он не пойдет на подобную грязную сделку!

Но, что-то заводило его вопреки воле, делало неуправляемым. Что-то, что он не хотел назвать своим именем и не желал признавать.

Нэш резко повернулся и пошел к двери, Фейт спешно кинулась за ним. Она еще не спросила главного, как долго он является единственным распорядителем завещания Филиппа?

Но прежде чем она успела открыть рот, он резко повернулся и спросил:

— Ты этого хочешь, Фейт? Этого?

И он впился в ее губы, терзая их и разрушая последние иллюзии Фейт, будто между ними можно установить мир.

— Нет!

Она попыталась оттолкнуть его. Но Нэш развернулся вместе с ней, прижал ее к двери и взял за подбородок, чтобы она не смогла увернуться.

— Да! — грубо произнес он, усилив давление и вдохнув в нее это слово. А потом разъединил ее губы языком, так отчаянно врываясь в ее нежный рот, что все тело Фейт задрожало от откровенной чувственности его действий.

Фейт не могла двинуться, прижатая к двери его весом, и отчаянно боролась с собственными чувствами. Если то, что сделал Нэш, и поразило ее, то собственная реакция поразила еще больше и еще больше разозлила.

Инстинктивно она понимала, что никогда, никогда Роберт не заставит ее испытать подобное: ощутить головокружительное желание, животное исступление, всепоглощающую страсть.

Вот, что хочет Нэш за свое молчание? Ее?! Использовать ее тело, как ему захочется?

Фейт покраснела от стыда и гнева… и других ощущений, гораздо более сильных. Ощущений, которые обнажали все ее раны, выпускали всю боль, которая копилась столько лет.

Она хотела Нэша.

Черное платье упало к ногам Фейт, в полумраке, на фоне ее великолепных волос, бриллианты в ушах сияли особенно ярко. Кожа Фейт тоже как будто светилась, излучая тепло, прикрытая только полупрозрачным бельем. Ее тело источало невероятную сексуальную энергию, которая терзала Нэша. А Фейт испытывала необузданную страсть, соединяющуюся с чувством, которое она так упорно отрицала даже для себя. Все это заставляло страстно отвечать на его неистовые поцелуи.

Освободив Фейт от одежды, Нэш также освободил ее от всего того, что сдерживало ее. Горечь и злость сменились всепоглощающим желанием.

Девочкой она мечтала о том, как он поцелует ее, как они станут любовниками, но она была слишком невинна, чтобы хотя бы представить что-то, подобное этому дикому, испепеляющему желанию, потребности в нем, которая наполняла ее и делала сильной.

Она чувствовала ткань его рубашки, и ей хотелось устранить этот разделяющий их барьер. Из груди Фейт вырвался стон, выражающий нестерпимое желание обладать им. Ее тело болело оттого, что она не могла коснуться его так, как хотела бы — каждой клеточкой, кожей к коже, плотью к плоти.

Ее пальцы нащупали пуговицы, и она издала мягкий мурлыкающий звук удовольствия. Нэш был не в силах противиться тому, как реагировало его тело на каждое ее прикосновение. Он дрожал от того, что она делала.

Нэш пытался напомнить себе, зачем он здесь, зачем делает это, но пальцы Фейт скользили по пуговицам его рубашки, и безотчетно он начал помогать ей.

— Мне так… хорошо с тобой…

Беспомощная, вся находящаяся во власти чувств, Фейт вдохнула эти слова в его губы. Она покрыла его рот легкими мягкими поцелуями, эротичными легкими касаниями, заставившими его тело ответить дрожью.

Господи, он так страстно хотел ее, так нуждался в ней! Он всегда знал, что у них все получится прекрасно, но о таком никогда и не мечтал…

Неужели поцелуи могут так действовать на тело, как будто оно готово взорваться? — мелькнула мысль в затуманенной голове Фейт.

С помощью Нэша она наконец расстегнула рубашку и положила руки на его обнаженный торс. Ей хотелось касаться Нэша, сжимать, жадно покрывать поцелуями каждый миллиметр его тела, вдыхать его запах, который сводил ее с ума.

Он делает это только по одной причине, убеждал себя Нэш, — чтобы напомнить себе, какая она на самом деле и как далеко готова зайти.

Он хотел ее до боли. Но это была лишь животная страсть. Не может он до сих пор любить ее — мог бы, если бы не знал, что она из себя представляет, что она сделала тогда. Но сейчас то, как она касалась его, сводило с ума, не давая ни малейшего шанса осмыслить все происходившее.

Нэш не прекращал целовать ее с того момента, как прижал к двери. Она чувствовала себя опьяненной, словно выпила из кубка страсти, который он наполнил до краев. Он не отпускал ее губы, его тяжелое жаркое тело было совсем рядом, она не могла двигаться, с каждой секундой ощущая, как твердеют его мускулы.