Эволюция Генри – 3 - Владимир Алексеевич Ильин

class="p1">— Так я закрывать не буду, — подмигнул я. — К утру заберешься сюда с симпатичной девчонкой, встретите рассвет.

— Так наших нет…

— Так зачем тебе ровесницы?.. Только плед найди и пожрать что-нибудь.

— Слушай, здорово! — Обрадовался, задумался и смутился он одновременно.

— А то. Ты фотографируй, — прищурился. — Лучше крикни им, пусть на тебя повернутся.

— Не, лучше, когда не видят, — прикусив язык, Итан принялся оценивать кадры.

Ну а я — не мешал. Даже помог, поддерживая, когда он перегибался через бортик. И еще минут пятнадцать провел на крыше, обсуждая с Итаном разное.

Так что даже пришлось искать Амелию — когда спустился, уже все были внутри. Девушка обнаружилась в театральном зале — или как он тут называется? — сидящей на первом ряду в компании Кевина. Свободных мест не было.

— Привет, — остановился я перед ним, отвлекая от нашептывания чего-то на ухо Амелии.

Та, впрочем, сидела с видом насмешливым, который вряд ли Кевину нравился.

— А, родственничек, — с неохотой отвлекся тот.

— Привет, братишка. — Улыбнулся я ему, подавая руку.

Которую не пожали — Колин поднялся, демонстративно засунув пятерни в карманы, и кивнул девушке.

— Амелия, ты услышала, — прошел он мимо, попытавшись бортануть плечом.

Но я ловкий. Так что уселся на нагретое кресло, словно ни в чем не бывало.

— Где пропадал? — Покосилась Амелия.

— Там с Итаном, — поправил я фотоаппарат в чехле, подвешенный на собственной шее.

— Теперь у нас в школе новый фотограф?.. — Негромко хмыкнула она.

— Это я в залог взял. Дал пареньку ключи от Эскалейда, ему срочно захотелось прокатиться.

— Вот же папа будет в восторге… — Намекнула она на то, что я слишком вольно распоряжаюсь чужой собственностью.

— Да ладно, выпускной, девчонки. Это важно.

— А я, которая этого дурака была вынуждена выслушивать — «не важно»?..

— Ну, извини, — легко пожал я плечами. — Думал, подруги не дадут в обиду, и успею вернуться.

— Ты зачем родственником назвался? — Все еще был напряжен и полон недовольства ее голос.

— Чтобы им не было так обидно проигрывать. Психология, — шепнул я.

— Учти, теперь они знают. — Расслабилась Амелия с каким-то мстительным удовольствием.

— Да сколько угодно, еще бы я ваших домашних мальчиков боялся, — холодно отозвался я.

Такой тон почему-то ей понравился — меня, через какое-то время, даже взяли за руку сверху. Правда, тут же отдернув обратно и уложив руки на колени.

Со временем в зале слегка приглушили свет, и на сцене принялись петь и выплясывать учащиеся, совмещая мюзикл и пьесу о становлении Соединенных Штатов. Конституция в постановке была одна, а вот за стенами школы — на оригинал претендовали минимум три правительства…

«В интересные времена живем…» — Флегматично размышлял, щелкая кадры на фотоаппарате.

Впрочем, ни к одной власти как единственно правильной школьники не призывали. В Уэлсе вообще словно бы не знали о внешних проблемах. Полагаю, что и жили-то они как бы не получше, чем до Беды. Знать бы, как так вышло…

«А лучше бы и не знать вовсе», — подумалось тоскливое и рациональное.

Но шансы оставаться в неведении стремительно падали. Особенно после бурных аплодисментов — и радостно раскланивающихся актеров — после которых был объявлен перерыв до торжественного вручения дипломов.

— Пойдем, — шепнула Амелия, утягивая в сторону от выхода.

Уже успело потемнеть и похолодать — люди шли отдышаться и обсудить, какие бездарности актеры, и как бы они непременно выступили лучше, если бы им доверили роль. Но это девчонки и их мамы — я мельком услышал диалог.

Местные ребята же куда-то пропали. Возможно, с целью обсудить, как меня будут бить. Но на такие житейские проблемы я бы согласился охотнее, чем на прогулку со стремительно утягивающей меня за руку девушкой.

Мы снова поднимались на второй этаж, в тот самый закуток с тайником, судя по направлению. В тишине школы раздавались целеустремленные шаги — цоканьем набоек на туфлях. И моя неторопливая, потому что более широкая, поступь.

— Коньяк? — Предположил я, останавливаясь возле знакомого стола с бумагами.

— Лучше! Сегодня же праздник! — Притопнула лихорадочно-веселая Амелия. — Под столом ведерко с шампанским. Доставай!

— Какая ты предусмотрительная, — цокнул я, отодвигая столик, приставленный к стене.

Действительно — прикрытое столом, на полу стояло декоративное ведерко со льдом, бутылкой и единственным бокалом.

Уже по-хозяйски я отодвинул бумаги со стола, ставя на свободное место ведерко. Снял проволочку с крышки и, под азартный взгляд Амелии, хлопнул крышкой — придерживая, чтобы та не улетела. Звук получился торжественный, приятный.

— Ура! — Вскликнула Амелия, поднимая руку с пока пустым бокалом.

Тут же мной наполненным.

— Второго бокала нет. — Оглядел я пол еще раз.

Не то чтобы и хотелось, в самом деле.

— А! Для тебя есть кое-что получше! — Отставив уже пустой бокал в сторону, Амелия открыла сумочку и достала оттуда револьвер.

Мой револьвер, который я лично сдал мистеру Миллеру, въезжая в город.

— Амелия? — Сделал я вид, что удивлен.

— Вот, это ведь твой? — Деловито уточнила она, передавая мне оружие, которое я принял в руки и на автомате проверил.

Заряжено.

— Мой. — Кивнул я, глядя вопросительно.

— Так! Еще вот, запасные обоймы. — Выложила она из сумочки снаряженные под быструю зарядку в барабан патроны.

— Не хочешь объяснить, зачем это все?

— Да, конечно. — Повернулась она ко мне.

Но в этот раз глядя как-то тускло.

«Внимание! Ментальное воздействие, уровень пять: „Корректировка памяти“. Степень эволюции таланта ниже на два и более уровня! Заблокировано».

— Ты давно мечтал спуститься вниз и взять всех в заложники. Ты хотел прострелить плечо Кевину и забрать его пистолет. Ты каждый вечер представлял, как уложишь всех на пол, заставив положить руки за голову. Ты равнодушен к чужим слезам и крикам, ты безжалостен. Ты потребуешь сказать, есть ли у кого оружие, а если промолчат, прострелишь ногу Стейси. У кого-то из учителей наверняка есть пистолет, ты его заберешь. Ты хочешь груз, который должен завтра уехать в Твин Фоллс, иначе угрожаешь убивать заложников, начиная с женщин и детей. Ты даешь час, чтобы его привезли к школе. Ты не боишься боли и ран, ты не знаешь, что такое боль. Ты не будешь убивать людей, но охотно прострелишь ступню или ладонь.