Мое стихийное бедствие. 1 часть - Дарья Тоин

class="p1">Да гори оно всё... Уходит. Возвращается назад. Я могла бы ему многое сказать... может, даже признаться, что не хочу его отпускать, терять его не хочу, как он ко мне не относись, но слова при нём не подбираются. Я хочу, чтобы он улыбался. Я хочу его видеть, но...

Не сразу нахожу силы вернуться назад. К чёрту, пусть моя жизнь катится куда-нибудь. Взгляд не цепляется ни за что. На весь зал орёт какой-то там миксованный трек, выдаваемый здешним лучшим диджеем. Что мне там нужно? Нахожу взглядом Тимофея Анатольевича, уже выпивающего на том же самом месте. Он замечает меня и тут же отворачивается, фальшиво улыбаясь ребятам. Что у него на душе? Что у меня на душе?

Прикрываю глаза, начинаю двигаться в такт, делая пару шагов назад, чтобы не быть такой приметной. Умудряюсь даже заметить Эрику на коленях у того парня, они сидят на том месте, где сидела я, а рядом всё также Дамир... Теперь мне смешно. Может, ему подмигнуть? Что он хочет ещё, а? Как скоро он отвяжется? Переспать хотел? Сейчас самое время.

Этот парень даже не думает разрывать зрительный контакт, совершенно не улыбаясь. А жаль, ему улыбка идёт куда больше этой строгой физиономии. Хотя он даже так красавчик, ничего такой... Жаль, что и правда очередной, от которого не стоит ждать чего-то хорошего. А так хочет казаться другим, мамочки... Так старается быть кем-то получше.

Эти его фотографии, шаг назад, эти его сообщения, ещё один шаг, эти его улыбки и пустые разговоры. Эти его касания, шаг и ещё один, эти его ухаживания... и Тэми рядом ржёт, наслаждаясь телом явно не своей девушки.

Как Дамир сказал? Тот просто берёт доступных девочек? Это до сих пор для Дамира не измена? А он сам? Я, наверное, тоже такой же и выгляжу. Чем я "лучше" Эрики? Ничем же, абсолютно ничем.

Закрываю глаза, сдаваясь первой, пытаюсь развернуться, но тут же натыкаюсь на что-то твёрдое. И лучше бы не смотрела...

Мне протягивает стакан Илья. Можно не гадать, что помимо обычного состава закинуто в этот коктейль. И всё это так знакомо... всё это повторяется. Всё это, как и год назад. Почему тогда я доверилась? Что я чувствовала после?

— Нин, ты такая красивая... — Илья сверкает, снова подталкивая взять. — Это для тебя, выпей.

Рука дрогнула, разобрав холод врученного стекла.

Я не должна... и я не хочу... но мне так плохо, Господи.

Только, если я эту дрянь даже просто пригублю, сделав вид, что ничего не заметила, лучше мне точно не станет. А потому выдавливаю улыбку в ответ уже расширенным зрачкам.

— Извини, я не хочу.

Стакан не отдаётся, зато его кисть вцепляется в мою... прямо поверх браслета. Мальчик вглядывается своим бесцветным сумасшествием в моё лицо, шепотом повторяя:

— Ты красивая. Выпей.

Я красивая?

— Выпей, Нина.

Пробую отдёрнуть руку. Пытаюсь шагнуть назад, натыкаясь на кого-то позади... Кто-то ворчит, приходится извиниться, скрывая дрожь от всё также сцепленного давления, от всё также не прячущегося желания прямо передо мной. Что он хочет сейчас? Что Илье надо?

— Будет весело, выпей.

Сопротивляться? Кто бы сказал, как тут сопротивляться!? Спасаться? Как здесь спастись!?

— Я... чёрт... уйди... пожалуйста. — Голос ломается, но до этого никому нет никакого дела.

Илья делает шаг вперёд, а мне некуда пятиться в этой толпе. Что я забыла здесь, Господи? Его учащенное дыхание почти успевает прожечь ключицы, я почти успеваю закричать, но вместо того меня кто-то резко выдёргивает за талию и преграждает собой, успев выхватить из моей трясущейся ладони стекляшку, следом скинув и чужие пальцы с запястья.

Мне хотелось бы, чтобы спас меня Котов. Но я точно знаю, что это не он.

_____

* Серый мессенджер — речь о приложении, в котором можно безвозвратно удалять сообщения.

Немного о любви, которую не можешь понять

Нина

— Ты кто такой вообще? — Взрывается крик, от которого рядом все начинают оглядываться. Хотя если бы не заканчивающийся трек, едва ли бы обратили внимание.

Я боюсь шевельнуться и оказаться не за широкой спиной, замечая, как Илья продолжает меня высматривать, пробуя обойти этот медлительный шкаф.

— Руки убрал и смылся отсюда, — а это уже Дамир пробует работать корпусом.

Надо... уйти, сбежать куда-нибудь, спрятаться, уехать, но так и вальсирую на одном месте, вцепляясь в черную футболку напротив. Правда, боюсь от него отходить.

— Ты не понял что-то? — Пытается набрать обороты. — Мне ксиву достать? На зону за хранение захотел?

Даже замираю, не сразу опомнившись. Он что сейчас сказал... из полиции? Дамир? Какой-то бред! Всё стремительно затухает, даже свет, кажется, становится ярче. Люди начинают перешептываться, и мой одногруппник, очевидно, быстро пытается скрыться.

Смотрю на очертания напрягающихся мышц под тканью, которую надо бы отпустить, но всё равно так и не отцепляюсь. Этот... дурак... пробует обернуться, а я, как магнит, зачем-то пячусь вновь.

— Всё закончилось. — В его голосе снова сквозит добродушие.

Наконец даю к себе обернуться. Тот нацепляют улыбку и зачем-то касается моей щеки, похоже, пытаясь меня успокоить. Вздрагиваю, скорее побуждая убрать от меня руки.

— Спасибо.

В ответ зачем-то всматривается в мои черты, и мне... стыдно? Отвожу взгляд, делая вид, что жутко интересно, как всё здесь опять набирает привычные обороты, очевидно, не получив зрелища в нашем лице.

— Ты здесь хочешь остаться? — Слегка наклоняется, чтобы расслышала.

Мотаю головой, тяжело выдыхая.

— Уедешь со мной отсюда?

Не сразу киваю, отчаянно пытаясь не придавать этому вопросу какое-либо значение, не окрашивать его в цвета, видеть которые не желаю. Он хотя бы сейчас должен всё понимать... я надеюсь на это.

Быстро меня выводит через служебный, в который ещё минут пятнадцать назад я уводила Тимофея Анатольевича. Надеюсь, что мой преподаватель в порядке... но я ему всё же никто.

Дамир легко касается ладошки, осматривается по сторонам, будто до этого ничего не произошло. Хорошо ориентируется, быстро найдя парковочные места. И идти так от ряда к ряду за его машиной — снова что-то неправильное.

А ещё он молчит... и даже, когда помог сесть в авто, следом садясь на водительское сиденье, он ничего не говорит мне: не обвиняет, не упрекает, не повторяет мою же застрявшую мысль, что это я во всём виновата. Так странно, чего он хочет? Снова старается казаться хорошим?

Быстро выруливает на главную дорогу, сконцентрировавшись