Босс с прицепом - Лина Филимонова

он.

И хлопает своими голубыми глазками. Ну просто ангелочек!

- Конечно, можно.

- Ура! А папа меня заставляет сначала есть суп.

- Зверь твой папа. Но он все правильно делает. Папу надо слушаться.

Я ставлю чайник, достаю пачку с чайными пакетиками.

- Что это за чай вы пьете? - скептически разглядывает ее Арсений Маньякович.

- Обычный чай. А что? Вам надо элитный из позолоченной чашки? Извините, такого нет.

- Ну, раз нет, пойдет обычный, - милостиво кивает он.

Учит ребенка вежливости, а сам - просто воплощение наглости и бесцеремонности!

Я открываю холодильник и достаю торт. Максик оказывается рядом и выглядывает из-под моей руки.

- А это что?

На полке стоит масленка в форме черепахи. Я ее привезла из Египта и использую для хранения сыра.

- Там сыр. С плесенью.

- Тухлый сыр?

- Нет, он не тухлый. Это такая специальная плесень. Вкусная.

Я достаю масленку и ставлю ее на стол. Открываю. Максик таращится на зеленоватый кусок сыра.

Нюхает.

- Фу…. Гадость какая.

- Ага, - говорю я.

Отламываю кусочек и кладу в рот. Максим смотрит на меня завороженно.

- Гадость, - повторяет он. - Дашь попробовать?

- Бери.

Макс повторяет мои действия. Морщится.

- Фу!!!

- Нравится?

- Нет! Горько!

- А зачем ешь?

- Чтоб тебе одной не скучно было есть всякую дрянь.

Какой заботливый ребенок. Ну не прелесть ли?

Я хватаюсь за нож. Арсений Маньякович забирает его у меня. И не просто забирает, а подходит сзади, берет за локоть, на секунду прижавшись всем телом. Моя ладонь разжимается…

Он же случайно ко мне прижался?

И меня случайно в этот момент обдало каким-то нереальным ледяным жаром? Ледяной жар… Такое бывает вообще?

Максим смотрит на торт с воодушевлением. Когда я ставлю перед ним тарелку, сразу начинает есть.

А потом вдруг откладывает ложку и произносит:

- А можно мне картошки? Ты говорила, у тебя есть картошка…

- Голодный? - спрашиваю я.

- Мы были в кафе, - замечает его папа. - Ужинали.

- В кафе невкусно, - хмурится Максик. - Мне надоело в кафе.

- А где вкусно?

- Бабушка готовит вкусные драники. И ежики. И вареники с вишней…

Бедный ребенок! Соскучился по домашней еде. Папаша таскает его по заведениям общепита, и ему в голову не приходит приготовить что-нибудь домашнее. Или он не умеет? Ну уж кашу сварить и картошку пожарить каждый может.

Я разогреваю картошку. Ставлю перед Максмом и с удовольствием наблюдаю, как он ест.

- Вкусно! - сообщает он. - Как у бабушки. Хочешь?

Он протягивает вилку с наколотой картошкой своему папе.

- Нет, спасибо.

Я молчу. Не предлагаю ему картошку. Обойдется! Да и немного ее у меня осталось. Только для Максика.

- Бабушка в больнице, - сообщает мне мальчишка - У нее сердце болит. Сильно.

- Она выздоровеет, - успокаивающе произносит Арсений.

- Ей в руку воткнули иголку и по ней льется лекарство. Прямо в кровь. А еще у нее есть кислородная маска. Как в самолете, только другая. Я тоже хочу такую маску. А иголку в вену не хочу…

Максимка выпаливает все, что у него на уме. А я в это время смотрю на Арсения Михайловича. И вижу, как его лицо меняется на глазах.

Он хмурится, сжимает губы и стискивает челюсти. Выражение лица почти что угрожающеее. Но я почему-то понимаю, что за этим суровым фасадом он прячет тревогу и боль.

И мне вдруг становится его жалко. Их обоих…

Какие-то они заброшенные и неприкаянные. Бабушка в больнице, мама неизвестно где.

Я замечаю, что у Максика волосы странные, как будто он хватал их липкими руками. Или как будто их плохо промыли. На рубашке пятна. А еще - у него разные носки. Он выглядит как ребенок, лишенный женской заботы.

Когда Макс, который даже ест наскоками, снова вскакивает и убегает, я задаю Арсению Михайловичу вопрос.

- А где мама Максима?

- Нет у нас мамы, - произносит он.

И в его голосе я снова слышу боль.

- Извините, - зачем-то говорю я.

- Ничего, - пожимает плечами он.

На дальнейшие расспросы я не решаюсь. Но по его ответу, по его глазам и позе, я понимаю, что случилось что-то очень плохое. Трагическое.

Видимо, его жены и мамы Макса нет в живых.

Мое сердце сжимается. Максимка растет без матери. Еще и с таким холодным отцом. Надеюсь, хоть бабушка у него нормальная. Но даже если так - сейчас она в больнице...

Бедный ребенок!

14

Арсений

Я ловлю испуганный взгляд Лисички. Она смотрит сочувственно. Сначала на меня, потом на Макса.

Жалеет. Думает, что… А, пусть думает.

Так даже лучше.

Кажется, все начинает складываться.

- А что с вашей бабушкой? - продолжает она расспросы уже после того, как Максик расправился и с картошой, и с тортом.

Мне, кстати, картошки не предложили. А я бы не отказался! Выглядела она очень аппетитно.

- Сердце, - отвечаю я.

- Что-то серьезное?

- Достаточно. То есть… все будет хорошо. Она поправится. Но ей нужен отдых.

- Конечно. Это понятно.

- Она поедет в санаторий на месяц. Пройдет курс реабилитации. Ну и потом пару месяцев ей нужна будет помощь с Максом. Он же у нас буйный.

- Это да…

- С ним мало кто может справиться. А вы можете.

- Да, - кивает она. - Я могу.

- У вас три младших брата.

- Досье собрали?

Так. А сейчас надо быть очень осторожным. Чтобы не спугнуть.

Все идет по плану и даже лучше. Хорошая была идея - использовать Макса. Ему нужна няня - пусть сам ее и завоевывает. Нет, я не говорил ему этого прямо. Просто намекнул, что надо понравиться Лисичке, и тогда она согласится приходить к нему каждый день.

Он очень старается. И, надо признать, справляется гораздо лучше меня. Макс умеет быть милым и обаятельным, когда ему это надо.

Ну, и полтора литра запрещенной колы, купленной в виде большого исключения, сыграли свою роль. Благодаря этому чудесному напитку, влитому в ребенка, нас вообще впустили.

- Конечно, я навел справки, - объясняю я Лисичке. - Ведь я думал о том, чтобы доверить вам сына. А он - самое дороге, что у меня есть.

Рыжая хмурится. Ей не нравится, что я все спланировал за ее спиной.