Омерта - Лана Мейер

В какой-то момент мне хочется наплевать на все, прижать ладонь к её горлу. Оставить птичку обездвиженной, развернуть к себе спиной, засадить член в её влажную глубину и поиметь без разговоров, прелюдий, и всех этих обменов взглядами. Но… что-то останавливает, хотя с десятками других я не церемонился.

– Пожалуйста, не надо, – вдруг подает голос птичка, нервно покусывая покрасневшие губы. – Не надо, Призрак. Не надо так прикасаться ко мне… и делать такое… – смешная. Мы что, в детском саду?

Я хочу женщину, женщина хочет меня. Что значит «не надо»?

– Тебе не нравится? – спрашиваю надменно низким голосом, ласково прикасаясь к её впалому животу ладонью. Очерчиваю ребра большим пальцем, наблюдая за тем, как бушуют волны наслаждения в бирюзовых глазах.

Ей нравится. К чему это все тогда?

– Хочешь, чтобы я остановился? – убираю обе руки от девушки, приподнимая ладони вверх. Создаю видимость поднятого «белого флага», отступая на пол шага назад. Но она вдруг хватается за мою ладонь. Сама. Смотрит как-то странно, немного отчаянно. Дрожит, боится, но тянется и подается вперед неуверенно… честно говоря, весь этот разрыв шаблона меня заводит и будоражит. Ну и разумеется, её красота, и этот свет изнутри, добавляет всему происходящему особой магии. Черт, если бы я только знал, что все это – только начало изменений в моей сущности, что она возьмет меня за руку и обнажив мое тело и душу, проведет по раскаленным углям жизни… я бы убежал или убил её у этого дерева.

Я бы никогда на неё взглянул.

Работа над собой – самая тяжелая работа в жизни, и ни один человек не встречается нам случайно. Правда в том, что мы никогда не готовы к встрече с тем партнером, кто заставит, пусть через боль и испытания, стать настоящим.

На всё есть причина.

Каждый человек, каждое событие в нашей жизни, даже самое болезненное и разрушительное – это указатель по дороге к истинному «я».

– Нет. Не знаю… но я точно хочу узнать, кто ты! – с иступленной горячностью вдруг нежно шепчет девушка, её мягкие ладони обхватывают мои скулы… а потом птичка нагло срывает с меня маску.

Меня настолько выводит из колеи её смелость, что я мгновенно делаю тоже самое – снимаю лишний аксессуар с девушки.

Мать её, лучше бы я никогда этого не делал.

Она ещё больше кажется мне знакомой. Очень, очень знакомой.

Что-то мешает вспомнить, с каким событием в жизни, связана эта девушка. И я примерно догадываюсь, что. Но даже это сейчас не так важно, как то, что я чувствую себя так, словно моя душа на мгновение выходит из тела. Разворачивается и сворачивается вновь, пока смотрю на совершенное лицо ангела, или я предвзят к неё по каким-то причинам, что не вижу недостатков ни в её ярком румянце, ни в курносом и высокомерно вздернутом носике.

А вот она одергивает свои ладони от моего лица, как только снимает мой облик Призрака. Её взгляд прикован к моему красноречивому и уродливому шраму. Это – след от пули, что прошла по касательной, начина от внешнего угла правого глаза до корней волос. Я мог бы быть давно мертв. Мой шрам каждое утро красноречиво напоминает мне о том, с чего все началось, когда мне было девять.

Глядя на мою ужасающую особенность, она непроизвольно прикрывает свой рот ладонью, издавая подавленное и тихое «ох».

Мило, очень мило. Прости, малышка, я не идеален.

– Призрак оказался не так хорош, как в твоих грезах, малышка? – усмехаясь, произношу я, но девушка в ответ отрицательно качает головой.

Снова обменявшись взглядами, понятными только нам обоим, мы одновременно сближаемся. Словно два магнита, два противоположно заряженных реактива, при контакте создающие взрыв.

Большой взрыв, сотрясающий нашу Вселенную.

Не узнаю себя в этом горловом хрипе отчаянном, полном болезненной потребности в этой маленькой женщине. Почему, бл*дь? Что в ней такого? Почему задаю этот вопрос столько раз за вечер? Она задыхается, пока терзаю её губы, овладеваю её нежным ртом, проникаю в мятную полость языком, представляя, как через несколько минут буду точно также трахать её членом, до её жадных вскриков, вбиваясь мощью всего тела.

Незнакомка послушно прогибается в моих руках, когда беспощадно задираю её платье до талии, и наконец обхватываю упругую кожу обнаженных ягодиц. Идеальные половинки, созданные для моих ладоней. Сжимаю, согревая холодную и влажную кожу в руках, запуская их под ткань трусиков.

– Porco cane[6], – выдыхаю в её губы с очередным глухим звуком. Приподнимаю стройную ножку и сгибаю её в колене, вжимаюсь членом в податливые и готовые принять меня бедра, подыхая от желания вогнать немедля одним движением, не снимая до конца чертовы штаны. У меня вся одежда мокрая, а я бл*дь так увлекся нашими играми в темном саду, что даже не акцентировал на этом внимание до этого момента, когда пришлось расстегнуть ремень и ширинку.

Слишком горит все внутри, чтобы различать холодную от воды одежду и мимолетные дуновения ветра. Это все мелочи, когда внутри меня – адское пламя творится, не меньше.

Иди ко мне птичка, вот так. Я сожгу все твои перышки, испепелю твои крылья.

– Подожди… я должна кое-что сказать тебе, – певица, имени которой я не знаю до сих пор, вдруг твердо упирается руками в мою грудь.

Я пропускаю её слова мимо ушей, вновь проводя ладонью по плоскому животу девушки, опускаясь ниже, нахожу набухшие, готовые к играм и ласкам нижние губки. Раздвигаю их, прикасаясь к чувствительному бугорку между ног, и сам охреневаю от того, как сильно она начинает дрожать и вздыхать от моих пока ещё не сильно затейливых манипуляций. Я не припомню такой реакции у своих последних женщин. Хотя, почти все они были продажные шлюхи, и не факт, что эта не одна из них, просто осмелившаяся пойти по другому сценарию.

Очень эмоциональная мне добыча попалась, что несказанно радует. А я ещё даже не старался. Ощущая пульсацию её клитора пальцем, прижимаюсь лбом ко лбу девушки, болезненно морщась от дикой потребности.

Я выпью из неё все эмоции и заберу все, опустошу, оставлю и брошу, вычеркнув из памяти её образ, и вновь вернусь к рациональному мышлению. Идеальный план.

– Ах, – обессилено выдыхает девушка, откидывая голову назад. Её глаза горят, искрятся, каждый её жест и стон дает мне «зеленый свет» на ещё большее вторжение в личное пространство птички.

Не то, чтобы я нуждался в разрешении и позволении, но есть у меня свои принципы, которых я железно придерживаюсь.

Я – убийца.

Если Энтони Морте отдаст приказ, я вышибу мозги тому, кто перешел «отцу» дорогу и не моргну глазом, я – чудовище и не достоин ничего, кроме чистилища на земле и попадания в ад после смерти.

Я и есть смерть для многих. Дьявол во плоти.

Не очень хотелось бы становиться ещё и насильником, как приложение к данному статусу.