До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры - Сайрус Герцль Гордон

как символом божества (Нарамсину (как и всем последующим строителям «всемирной империи») отбили рога на короне вместе с головой. — Ред.). В греческом эпосе царям приписываются титулы и почести, предусматривающие божественность. Разумеется, поскольку фараоны считались божествами на протяжении всей египетской истории, эта идея была вовсе не новой в Восточном Средиземноморье. Тем не менее интересно отметить, что ранние шумерские правители не претендовали на божественность; и поэтому данная концепция могла быть занесена в Месопотамию семитами-аккадцами из мест близ Анатолии, а также могла сохраняться в регионе Эгейского моря вплоть до микенской среды обитания, отраженной в поэмах Гомера. Спиридон Маринатос справедливо отметил, что концепция «царей божественного происхождения» у Гомера отвечает культуре Ближнего Востока, частью которой являлись греки. В этой связи он отмечает, что микенцы имели много больше общего с этой мультикультурной общностью, чем с более поздними классическими греками. То же самое мы можем сказать о древнем Израиле (народе и, позже, государстве), который также вошел после того, как обосновался на Святой земле (Палестине), в ту же общность. Среда обитания Давида и Ахиллеса, как мы это увидим, ближе друг к другу, чем любая из них — к веку еврейских пророков или к Афинам V и IV вв. до н. э. Культурная среда, на которой формировались древние греки и, позже, евреи во II тысячелетии до н. э., уже создавалась в начале III тысячелетия до н. э.

Хотя аккадская династия ознаменовала начало конца доминирования Шумера, в течение последующих столетий имел место ряд попыток шумерского возрождения, но они были обречены на неудачу из-за нашествий семитов, шедших волна за волной из соседних аравийских пустынь, а также эламитов. Наиболее значительным возрождением стала III династия Ура в XXI и XX вв. до н. э. Население Месопотамии становилось все более семитизированным, но официальный письменный язык и организационная структура царства оставались шумерскими. Как и во всех случаях реставрации, между Уром III и классическим прошлым имелись различия. Теперь главой государства был царь (lugal по-шумерски) вместо простого человеческого посредника (ensi по-шумерски), правившего городом-государством от имени городского бога-покровителя. (Автор не разобрался в шумерских реалиях. «Лугаль» и «патеси» (или «энси») — два различных титула правителей Месопотамии. «Лугаль» обозначал ни от кого не зависящего главу шумерского города-государства. Термином же «патеси» (первоначально, возможно, жреческий титул) обозначался правитель государства, признававшего над собой господство какого-нибудь другого политического центра. Патеси играл лишь роль верховного жреца в своем городе, политическая же власть принадлежала лугалю государства, которому он, патеси, подчинялся. — Ред.) И действительно, Ур времен III династии уже не был городом-государством, сейчас был империей. После прецедента с Аккадской династией Ур III династии обрел торговые колонии далеко на севере. Мы уже отметили, почему место рождения Авраама, город Ур Халдейский, был, вероятно, северной торговой колонией, названной в честь шумерской столицы III династии Ура. Культ каждой дочерней колонии был таким же, что и культ материнского города: бог Луны Нанна (его семитизированное имя — Син) был главным богом города Ура (а супругой Нанны была богиня Нингаль). Купцы из колоний Ура приезжали в Ханаан торговать и внедрили там свой месопотамский культ луны. Именно по этой причине в Угарите почиталась Нингаль, культ которой даже проник через Ханаан в Египет. Авраам не был одиноким иммигрантом, а являлся частью крупного потока переселенцев в Ханаан из Ура Халдейского и других семитизированных мест.

Из времен правления Ур-Намму, первого царя III династии Ура, у нас оказались фрагменты самого древнего в мире свода законов (из тех, что дошли до нас). В Шумере давно ощущалась необходимость управления обществом с помощью письменных указов. Старый патеси из Лагаша по имени Урукагина (позже он объявил себя царем) проводил социальные реформы более чем за два столетия до Ур-Намму. Реформы Урукагины (отраженные в соответствующей надписи) заключались в основном в улучшении структуры податей и цен в интересах простых людей, которым приходилось их уплачивать. (Урукагина уменьшил число чиновников. Свободные общинники были защищены постановлением царя от захвата своего имущества, приглянувшегося тому или иному знатному лицу. Простые граждане лагаша были защищены от ростовщической кабалы, от обмана при взимании податей, от воровства, убийств, грабежа; были защищены права вдов и сирот. Число полноправных «мужей» в государстве Урукагины увеличилось раз в десять, достигнув 36 тысяч. Кроме того, Урукагина покончил с пережитками матриархата (право на развод, полиандрия). Соседние города-государства, которым очень не понравились такие реформы, начали с Урукагиной войну (ослабившую обе стороны) и разбили его. И здесь на исторической сцене возник Саргон Древний, разбивший победителя Урукагины Лугальзаггиси. — Ред.) Свод законов Ур-Намму, написанный на шумерском языке, представлял собою более усовершенствованный тип документа. Он составлен в классической месопотамской форме для кодексов из законов, изложенных в прозе, а по краям окаймленных прологом и эпилогом в поэтической форме. Полностью продуманная форма Свода законов Ур-Намму показывает, что это была не первая попытка, а, скорее всего, он покоится на более древних сводах, которые когда-нибудь, быть может, отыщутся в шумерских холмах, которые еще предстоит раскопать.

Ценность шумеро-аккадских сводов законов лежит в их влиянии на более поздние греческие и еврейские аналоги, оказанном через окраинные районы месопотамской экспансии в течение II тысячелетия до н. э. В историческом промежутке между царем Ура III Ур-Намму и вавилонским царем Хаммурапи сохранились еще два свода. Более древний из них — Кодекс Эшнунна в Вавилоне, а последующий за ним — Кодекс Липит-Иштар на шумерском языке. Кодекс Хаммурапи символизирует вершину месопотамского законодательства, и весьма важно, что как раз в то время месопотамское влияние простиралось до своих самых дальних известных нам пределов на западе, добиваясь прочной опоры даже на берегах Эгейского моря. Вавилонские купцы, приносившие с собой свои родные методы ведения бизнеса, завозили и свою юридическую систему в земли, где было суждено появиться Израилю и где уже существовала микенская, а в будущем разовьется классическая Греция. По этой причине вавилонский закон можно почувствовать в еврейских и греческих законах. Например, еврейский принцип «око за око, зуб за зуб» предусматривался ранее в Кодексе Хаммурапи. И без опасений можно считать общепринятым принцип, когда, чтобы что-то доказать, мы ссылаемся на нечто более конкретное: еврейские законы (Исх., 21: 28–32, 35–36) о «бодливой скотине» (по которому владелец несет ответственность за гибель и нанесение увечий, вызванных волом, который кого-либо забодал) составлены в традициях месопотамских сводов законов, начиная с Кодекса Эшнунна № 54 и продолжаясь в Кодексе Хаммурапи № 250–252.

Мы не намереваемся объяснять еврейские параллели прямым копированием клинописных сводов законов. Лучше мы изобразим Ханаан накануне еврейского заселения как землю, в которой месопотамский закон уже закрепился, посему пришедшие сюда евреи абсорбировали,