Кардинал Ришелье и становление Франции - Энтони Леви

Литературный и философский оптимизм ренессансной Франции внезапно иссяк с началом религиозных войн в 1562 г. Ренессанс был в такой же степени северно-европейским, в какой и итальянским явлением, хотя свойственное ему переосмысление способностей и возможностей человека отражалось по-разному в литературе и живописи областей, расположенных к северу и к югу от Альп. Тем не менее философская подоснова новой системы ценностей была импортирована в остальную Европу из Флоренции, где протеже Козимо Медичи, Марсилио Фичино, выработал, по просьбе Козимо, новую христианскую философию на основе адаптированных Плотином трудов Платона. Он создал «богословие», которое не отрицает бессмертия души, но в то же время возвышает присущую человеческой природе способность к инстинктивной эмоциональной и физической любви между людьми до значения отправного пункта, из которого можно достичь высочайшего духовного совершенства.

Во время французских религиозных войн развитие этого в высшей степени оптимистического неоплатонизма приостановилось. Его не столько отвергли, сколько придали ему стоическое толкование. Реагируя на кровопролитие и жестокость, писатели Франции вдруг стали больше доверять античным авторам-стоикам, в особенности Сенеке и Эпиктету, и исповедовать ту смесь интеллектуального релятивизма и христианского стоицизма, какую мы видим, например, у Монтеня. Самого Монтеня просто смешили попытки Фичино проторить верный путь от физической человеческой любви к благодатной любви Бога.[44]

Отметим, что в двадцать лет Армана Жана влекло как к Сен-Сирану, чьи поздние религиозные взгляды он найдет опасными, так и к Берюлю, видному и деятельному реформатору, чья духовная доктрина, однако, насыщенная неоплатонистскими идеями, не отвечала личным потребностям его последователей и кардинальным образом расходилась со взглядами самого Ришелье. Близкое родство духовных ценностей Сен-Сирана и Берюля до сих пор еще осознано далеко не всеми,[45] но процесс духовного формирования Армана Жана дю Плесси в период его жизни в Париже показывает, что он в свои двадцать с небольшим лет довольно неразборчиво воспринимал идеи видных представителей Католического возрождения и религиозные практики, отвергнуть которые впоследствии его заставила духовная проницательность.

Духовная сфера была не единственным направлением, в котором предстояло измениться юному Арману Жану. Он от природы наделен был обаянием, благодаря которому стал знаменит впоследствии и которое вскоре ему предстояло опробовать с поразительными результатами в общении как с Павлом V, так и с Генрихом IV. Однако ему еще только предстояло обрести свое знаменитое хладнокровие и победить чрезмерную эмоциональную неустойчивость, перепады настроения и склонность к депрессии. В Париже его основным интеллектуальным наставником стал Филипп Коспо, родившийся в 1571 г. и бывший поочередно епископом Эра (1607), Нанта (1621) и Лизье (1636). Он был хорошо известен как проповедник, произнесший надгробную речь над телом Генриха IV в 1610 г., и находился у смертного одра Людовика XIII в 1643 г.

Несмотря на то, что все свидетельства о жизни Армана Жана в этот период весьма приукрашены (зачастую не без его собственного участия), нам известно, что он серьезно относился к своим богословским штудиям. Первое королевское письмо папе с просьбой о назначении Армана Жана епископом Люсона датируется концом 1603 г. Арман Жан получил от Альфонса две небольшие приории в Турской епархии, а в 1604 г. обратился к папскому нунцию дель Буффало с вопросом о возможности получить разрешение папы на занятие поста епископа до достижения установленного для этого возраста — 26 лет. Нунций передал эту просьбу, хотя, скорее всего, знал о том, что Арман Жан лгал, заявляя, что ему двадцать лет, тогда как не достиг еще и девятнадцати.

Папский секретарь в свою очередь передал эту просьбу самому Клименту VIII, чей ответ подразумевал, что курия ожидает от Армана Жана «ходатайства за его буллы», то есть оплаты вперед. Это было бы недешевым делом, даже без учета официальной платы за разрешение, которую пришлось бы добавить впоследствии. Когда французский посол поднял вопрос о буллах перед новым папой, Павлом V, то получил лишь расплывчатый ответ, что он может надеяться на счастливый исход, когда обратится с просьбой. В конечном итоге Арман Жан добился скидки в 18 000 ливров, что предполагает ведение переговоров каким-то могущественным посредником. В 1607 г. капитул объявил, что семейство Ришелье не выполняет своих обязательств по соглашению 1604 г., и в 1609 г. следует подписать новый контракт. Арман Жан согласился выплатить треть суммы, требовавшейся на реставрацию собора, что по-прежнему было намного меньше, чем треть от его доходов, на которую претендовал капитул.

Дю Плесси[46] уже приступил к исполнению обязанностей духовного лица и уже был иподьяконом к тому моменту, когда отправился в Рим в 1606 г.; это был единственный раз в его жизни, за исключением авиньонской ссылки, когда он покинул землю Франции. Возникли новые проблемы с Люсонским соборным капитулом, который опровергал его утверждение о том, что как кандидат на епископство он имеет право на доходы, поступающие в результате использования епископской печати. Капитул вынес этот вопрос на суд парламента, в котором победил дю Плесси. Генрих IV написал новые письма французскому послу и кардиналу Жуайезу, и дю Плесси получил свои буллы 18 декабря 1606 г..[47] Говорят, что папа, который дал свое согласие за неделю до опубликования булл, даже подшучивал над тем, как его обвели вокруг пальца с возрастом кандидата.[48] В этом разрешении указано, что Арману Жану шел тогда двадцать третий год. На самом деле ему шел только двадцать второй. Он был представлен в консистории 17 сентября 1606 г., а заручился благословением 1 декабря. В его буллах содержался пункт, по которому он должен был выплачивать 4000 ливров в год Анри, при том что самому новому епископу оставалось по меньшей мере 3000 ливров.