Женские праздники - Сергей Таск

– Объясняю для тупых. Ты работаешь на ресторан. За вечер ты раскручиваешь клиента на кругленькую сумму и получаешь за это свой процент.

– Класс. Здорово придумано. Правда, есть маленькое «но».

– Какое еще «но»?

– Во-первых, выйдет на порядок меньше того, что я зарабатываю. А во-вторых, ты рановато записал меня в трезвенницы.

Думаете, он сдавался? Надо было знать Вику. На следующий день являлся новый гениальный план.

– Значит, так. «Разгружаем фабрику». Объясняю. Ты заходишь в магазин одежды и начинаешь перебирать вещи. К тебе подходят: «Вы что-то ищете?» – «Знаете, год назад мы закупили оптовую партию вот таких курток (показываешь образец), а сейчас я их что-то нигде не вижу». – «Сколько вам нужно?» – «Мы бы взяли триста… нет, триста пятьдесят». Они посмотрят товарную бирку и попросят тебя зайти через пару дней. Всё!

– Всё? Ты с ума сошел! И куда я потом со всем этим барахлом?

Он выразительно закатывал глаза – реакция терпеливого брата на тупость любимой младшей сестренки.

– Кто сказал, что ты придешь за куртками? Ты придешь на фабрику и получишь 30 % комиссионных за то, что помогла им сбыть залежавшийся товар.

Страх ли перед возможными осложнениями или природная Ноннина леность, но все эти изящные комбинации, увы, остались нереализованными. Впрочем, одной переменой в жизни она была обязана своему юному дружку, но об этом чуть позже. С Викой она могла откровенничать на любую тему. Видимо, чувствовала себя в безопасности за возрастным барьером. Это были такие длинные монологи или, скорее, исповеди. Если бы ее Светка, не говоря уже о Митрохине, подслушала их разговоры, она бы не поверила своим ушам.

– Кто к месту и не к месту поминает «первую древнейшую профессию»? Правильно: мужчины. Это к тому, что мы продаемся. Такая живность с птицефермы. Куры, гусыни. А они, значит, покупатели. Хороший товар, почему не купить! Хотя дома у него уже есть одна курица… или гусыня. Но эта лучше. Не обязательно жирнее, но чем-то лучше. Потом окажется, что ничем. Деньги на ветер. Ну ничего, в другой раз возьмет индюшку. А спросить его – зачем? Один скажет: для разнообразия. Другой: никогда не пробовал. Третий: хороший человек посоветовал. Ты меня слушаешь? Я тебе скажу, зачем мы ему нужны. Чтобы проверить, мужчина он или только прикидывается. А проверить давно пора, потому что дома ему пятый год говорят: баба! И тогда он приходит ко мне, и я делаю все, чтобы он почувствовал себя мужчиной. И он уходит с гордо поднятым… ну, ты меня понимаешь. И за это он готов платить любые деньги. Он не меня покупает, он надежду покупает. Что с ним все в порядке. Что он человек. А может, бог. Что ты смеешься? Пока мужчина приходит к женщине, он бессмертен.

Вике можно было наболтать с три короба и забыть. Наверняка и он забывал весь этот бред через две минуты. Хотя добросовестно выслушивал. Окажись на его месте Катерина, между прочим – его ровесница, она назвала бы мать ненормальной. Просто Нонне в голову бы не пришло обсуждать с ней такие вещи! А Вика – это… Вика. Он не осуждал, не обсуждал. Во всем, что она ни делала, он видел свою логику. Ее логику, ибо на все смотрел ее глазами. Он понял, почему она пошла на панель, – чтобы раздать долги. А потом Катерину с двойками надо было перевести в девятый класс. А летом маме удалили катаракту. Даже про косматого зверя он тоже понял. Но что-то его не устраивало. Иначе зачем было подыскивать ей другие варианты? И такой вариант в конце концов нашелся. Помог случай.

Оборотистый Жора устроил ей выгодную ходку. Дача на Рублевке. Кинозал, джакузи, светомузыка. Два интеллигентных мальчика. Четыреста баксов. На деле вышло не так эффектно. Насчет светомузыки не обманули, но мальчиков оказалось не двое, а трое, и употребляли они ее с изобретательностью, доказывавшей если не их начитанность, то насмотренность уж точно. Под утро ее выбросили в незнакомом месте, с кровотечением и мелочью в кошельке. Когда после нескольких тщетных попыток она, наконец, дозвонилась до Жоры, голос у него звучал как у мыши, оставившей в мышеловке перебитую лапку.

Тогда-то Вика и отправил ее домой – с обещанием не появляться в переходе. Нонна свое обещание сдержала, но когда быстро выяснилось, что ничего другого она не умеет, да и не очень-то желает, снова выручила подруга. Клиенты на дому! Света выразила это изящнее: не всем сражаться на передовой, должен же кто-то и в тылу потрудиться. Преимущества: своя территория, кругом люди. И заработком делиться ни с кем не надо. Вика молча выслушал эти доводы и покивал в знак согласия. На следующий день примчалась Светка с профессиональным фотографом. Зачем фотограф? Ты сначала разденься, а после вопросы задавай. Нащелкали ее «с видом на море и обратно» и укатили. Так Ноннины прелести, переведенные в сантиметры и килограммы, и ранимая душа, завещанная небесным Раком, попали в московские элитные службы знакомств (полистать фотоальбом – 100 р., телефон модели – 200 р.).

Нонна сразу поставила у себя определитель, чтобы отсекать маньяков и подростков. Опыт по этой части у нее был. На следующем этапе она постаралась сузить круг претендентов – остались те, кто к любви относился серьезно, то есть не выходил за рамки оговоренных услуг и честно платил по прейскуранту. О выходе на связь было сказано предельно жестко («только до 15.00»), но у маньяков и подростков пик сексуальной активности приходится на темное время суток, поэтому на ночь телефон отключался.

Бдительность Катерины, кажется, удалось усыпить, а вот с матерью, которая жила в соседнем доме и могла нагрянуть в любую минуту, предстоял трудный разговор. Готовясь к нему, Нонна ожидала чего угодно – крика, хамства. Но Вера Анисимовна выслушала исповедь дочери с неподдельным вниманием, по ходу задавала толковые вопросы и лишь изредка сокрушенно крутила головой, недовольная тем, что ее так долго держали в неведении.

– А ты думал! – прервала она рассказ дочери, возмущенная поведением какого-то клиента. – За удовольствие, милок, надо платить!

Вера Анисимовна с ее деревенским прошлым о любом предмете высказывалась с грубоватой прямотой:

– Вскочил петух на курицу: «Люблю до гроба!» Соскочил: «Да не тебя, зазноба!»

Отныне Нонна должна была отзвонить матери и, специально для гостя, произнести дежурное: «Мама, у меня Альберт (Святослав, Роман, Кирилл), с работы, я к тебе попозже заскочу». Береженого бог бережет. Если у тебя, друг ситный, топорик за пазухой припрятан, так ты эти мысли брось, на крючке ты у нас, месяц ясный, и имя ты назвал липовое, какой из тебя Альберт (Святослав, Роман, Кирилл), но телефончик мы на всякий случай засекли, так что далеко, голуба, ты все равно не уйдешь.

А еще Нонна должна была отдавать матери все деньги. Целее будут, оно так, но в случае чего выбить их назад было не легче, чем в кассе взаимопомощи. Стыдно сказать, когда к ней однажды без звонка нагрянул Вика, давно мечтавший поглядеть, как она живет, в доме только и нашлось, что засахаренное вишневое варенье и не первой свежести бублик.

Но от угощения он отказался. Таким она его никогда не видела. Холодные рысьи глаза. Желваки играют. Вразвалочку прошел в комнату, откинулся в кресле, закурил. Такой мачо. Под его молчаливым взглядом Нонна почувствовала себя довольно неуютно.