Красный сад - Элис Хоффман

Мертвого щенка Чарльз принес домой. Он плакал, но лицо оставалось решительным. Через три года Чарльз уехал. Он отправился в Гарвард, который не заинтересовал его, потом перебрался в Нью-Йорк и, наконец, очутился в Южной Америке, где оказывал посреднические услуги американским компаниям. Жизнь в джунглях, жара, реки с солоноватой водой и зубастыми рыбами — все это ему очень нравилось. Он начал видеть сны на испанском языке. Он вообще не тосковал по Массачусетсу — ни по снегу, ни по людям, ни по удобному дому. Лишь иногда он ловил себя на том, что мысленно бродит с собакой по горе Хайтоп.

О смерти отца Чарльз узнал только через шесть месяцев после того, как это случилось. Зрение тогда уже стало ухудшаться. Может, глаза удалось бы спасти, вернись он домой раньше. Теперь, когда он приехал, чтобы проститься с родиной навсегда, он видел только бледные тени, и они становились все бледней. Присутствие Эмили он ощущал как легкий ветерок на лице. Скоро и этого не будет. Поэтому он спешил с отъездом — успеть, пока свет не погас совсем.

Пока Чарльз жил у Оливии, он дрессировал собаку, готовил из нее поводыря, чтобы взять с собой в Южную Америку. Собака сидела на привязи во дворе. Увидев ее на обратном пути после прогулки по саду, Эмили пришла в изумление и восторг.

— Это медведь? — воскликнула она. — Или теленок?

Она наклонилась и погладила огромное, ласковое существо.

— Это ньюфаундленд. Мой кузен считает, что эта собака будет сопровождать его в путешествии по Амазонке. Да ее там просто хватит солнечный удар. Или самого Карло.

Чарльз уже нанял мальчишку из местных, чтобы помог довезти багаж до Нью-Йорка. В Нью-Йорке Чарльз с собакой сядут на корабль до Венесуэлы. Эмили осталась обедать и не пожалела об этом. Чарльз рассказывал ей о выдрах, огромных, как тигры, о крошечных свинках с длинным клыками, о пятнистых диких кошках, которые так любят одиночество, что, даже встретив себе подобную особь, издают пронзительный визг. Она готова была слушать его весь вечер напролет, да так оно, собственно, и вышло. Когда спохватились, было так поздно, что ей пришлось остаться. Свое появление в Блэкуэлле она объяснила просто: заблудилась в лесу. В этом была доля правды, поэтому Эмили не мучилась угрызениями совести. Хозяева с радостью пригласили ее переночевать. Прежде чем лечь спать, Эмили вышла из дома с коробочкой в руках, в которой весь день просидела мышь-полевка. Открыв коробочку, Эмили выпустила пленницу на волю. Чарльз ведь сказал, что Эмили вольна распорядиться ее судьбой, и Эмили распорядилась, как считала правильным. Но бедняжка стояла на месте, словно застыла.

— Беги, беги, — подбадривала ее Эмили.

Пойманная в силки птица трепыхалась в груди у Эмили, и та едва не расплакалась, когда мышка наконец побежала прочь, в лес, туда, где наверняка ее подстерегают филин или ястреб.

Ночью, оказавшись в чужом доме, Эмили размышляла о том, как удержать Чарльза, не дать ему уехать. Она не имела никакого права удерживать его, и все-таки она хотела этого. Ей пришла в голову дикая, фантастическая мысль. Она встала среди ночи и вышла во двор, посидела с собакой. Потом взяла из сарая лопату и отправилась через спящий город. Молодой ньюфаундленд следовал за ней и дожидался у ворот, пока она крадучись пробиралась то в один двор, то в другой. Она нарвала пионов, айвы, белоснежных флоксов. Она выкопала два кустика роз, один — с запахом чая, другой — с запахом жженого сахара. Она украла лаванду, глазастые лилии, базилик, розмарин, шалфей. Она отнесла добычу домой, а потом отправилась в лес. Собака преданно ходила за ней и терпеливо ждала, пока Эмили искала то, что ей требовалось. Бородатая гвоздика, лимонная мята, туберозы, рододендрон, триллиум, болотный клемонос, барбарис, лещина вирджинская, мальва, жимолость. Эмили выбирала только пахучие растения, только те, которые заявляют о себе запахом. Каждый цветок должен стать частью сада, предназначенного для слепца, должен внести свою лепту в пахучие заросли, где даже жалкая травинка оборачивается чудом.

Эмили трудилась всю ночь. Земля в старом саду была действительно красной, и, когда Эмили завершила свой труд, она напоминала адское видение. Шерсть собаки была присыпана красной пылью, и та тоже походила на исчадие ада. Эмили взяла ведро, наполнила его водой из колодца, вымыла свои ноги и собачьи лапы. Подумала: интересно, поймал филин мышку или она благополучно добралась до своей норки? Еще подумала: интересно, догадались ли домашние, что она от них ушла, и начал ли брат поиски, обходя дом за домом? Интересно, понравится ли Чарльзу плод ее трудов, эта красота, которой он нигде больше не найдет, даже если объедет весь свет? «Дорогой Филин! — написала бы Эмили, если бы он мог разглядеть хоть слово. — Наверняка ты увидишь мой сад. Достаточно тебе сделать вдох, и ты все поймешь. Ты должен остаться».

Она спала так крепко, что не слышала, как он уехал. Она испачкалась в земле, и на простынях остались красноватые пятна. Когда она проснулась, собака сидела возле ее кровати. Чарльз оставил собаку ей в подарок. «Моя дорогая Мышь, климат Южной Америки не очень подходит для такого пса. Жестоко брать туда существо, которое к холодам приспособлено лучше, чем к жаре», — написал Чарльз в своей записке. Эмили подумала, что он прав. Влажная жара джунглей, которая не дает передышки, рыбы, которые острыми зубами впиваются в тело, черви, которые могут лишить человека зрения.

Эмили встала с кровати, подошла к окну. Ее брат разговаривал в саду с Оливией. Он разыскал сестру и хотел забрать ее домой. Эмили подумала: интересно, что бы она ответила, если бы Чарльз позвал ее с собой? Еще она подумала: интересно, задержался ли он хоть на минутку возле ее сада? Кто-нибудь другой решил бы, что ее сад белый, но Чарльз наверняка увидел все, как она задумала, когда трудилась ради него: алый поток, пунцовый шлейф, рассказ о том, что у нее внутри.

От Блэкуэлла, штат Массачусетс, в Гражданской войне участвовал Тридцать четвертый полк. И все способные передвигаться мужчины, включая внуков Тома Партриджа, одному четырнадцать, другому пятнадцать лет, были мобилизованы. Братья Старр тоже пошли на войну, и Джейкобсы с Хильдегардами, и все остальные. Перед отправкой состоялся парад, люди ликовали и говорили, что война закончится через шесть месяцев. После парада названный в честь прапрадедушки Констант Старр, красавец, в которого была влюблена половина женщин города, поцеловал свою жену, Мэтти, прямо перед молитвенным домом. Он целовал ее так долго, что другие женщины с завистью воображали, что бы они почувствовали в его объятиях.

Когда мужчины и юноши ушли, в Блэкуэлле остались только женщины, дети и старики. Кожевенная фабрика, где много лет изготавливали ботинки и ремни из кожи угря, закрылась, и окна призрачно мерцали в неярком весеннем свете. Счета в банках опустели, люди предпочитали хранить сбережения в матрасе, в чулане или под клумбой. Исторический музей, открытый всего несколько месяцев тому назад, стоял с забитыми ставнями, а сарай позади него сдавали под жилье. Женщины выходили в поля с лошадьми и мулами. Матери с бесконечным терпением учили детей управляться с плугом и ухаживать за яблоневыми садами. Раньше они точно так же учили своих детей говорить «спасибо» и молиться.