Романтическое приключение - Сара Монк

Разве это не ужасно, когда вы просыпаетесь и не понимаете, где находитесь? На самом деле она все еще не проснулась и брела в Хокни из спальни в ванную. И очнулась только тогда, когда наткнулась на подоконник. Тряхнув головой, чтобы сбросить остатки сна, Лизель отдернула штору, впуская в комнату первые проблески утра.

Она уже успела полюбить свою новую комнату, несмотря на розовые обои в цветочек, которые выглядели как нейлоновая ночная рубашка, и красный узорчатый ковер, который словно спорил с обоями, кто из них ярче. Она уже подумывала проверить, что собой представляет спрятанный под ковром паркет — можно было бы выбросить ковер и натереть пол до золотистого блеска и еще покрасить стены в мягкий золотисто-бежевый цвет под стать солнечным лучам, которые пробивали себе путь через щель в пыльных шторах.

Из ее комнаты, расположенной на первом этаже башни, нельзя было видеть море, но зато открывался чудесный вид на реку, а если сесть на подоконник и отклониться как можно дальше, то можно увидеть пляж, а во время прилива — даже крохотный уголок моря.

В это утро был прилив во всей своей силе, и пейзаж снова изменился, вода огибала дом, и вы почти ощущали себя на маленьком острове.

Лизель пошла на поиски сестры. Как странно, что они живут теперь в разных комнатах! Конечно, приятно иметь свою собственную комнату, но грустно не видеть рядом Мэрилин.

Комната Мэрилин располагалась этажом выше, и там было еще темно. Лизель осторожно приоткрыла дверь. Эта комната была точно такая же, как ее, то есть еще одно свидетельство дурного вкуса, но и здесь существовала возможность переделать все на более современный лад.

Мэрилин спала как зверек соня, уютно свернувшись калачиком. Она так уходилась за эти два дня. И еще помогала Алексу преобразовать его спальню в комнату восьмилетнего мальчика, а не семидесятивосьмилетней леди, вынося черные пластиковые мешки, набитые всяким хламом, куклами, сухими цветами, кружевными салфетками, рамочками.

Лизель не стала будить сестру, она решила, что если Эрик не появится, то сама приготовит завтрак на четырех человек. Она должна приготовить только для них. Накануне вечером Лоррейн заверила их, что утром обязательно появится Кася, официантка, очень умелая. Кася придет, чтобы сервировать завтрак и обслужить гостей. Несмотря на положительный отзыв, это было сказано с ухмылкой, которая свидетельствовала о каких-то непростых отношениях…

Осторожно войдя в комнату Мэрилин, Лизель передвинула стрелки будильника на 8.30 и, тихонько закрыв дверь, поднялась по лестнице, чтобы разбудить Алекса. Она не удивилась бы, если б увидела, что Годрич спит на его постели, а Алекс в его корзине — таково было развитие их отношений. Но все было не так уж плохо. Они оба лежали на постели, оба с открытыми ртами крепко спали, громко сопя. Годрич занимал две трети широкой постели, его лапы то и дело вздрагивали во сне, ударяя Алекса в спину.

Лизель улыбнулась. Хорошо, что, несмотря на все перемены, Алекс спит так сладко. На следующей неделе у него начнутся занятия в местной школе, и Лизель понимала, что тогда, волнуясь из-за новой школы и встречи с незнакомыми друзьями, он уже не сможет так безмятежно спать. И еще один факт: он знал, что в его новой школе очень строго с формой, и понимал, что мама будет настаивать, чтобы, он расстался со своим любимым плащом и голубыми шортами Супермена.

Алекс был немногословен, но Лизель знала его очень хорошо и понимала, что чем ближе этот день, тем, сильнее он замкнется, прячась под накидкой. Супермена, и все чаще будет залезать в ее или Мэрилин постель ближе к утру.

Отказавшись от продолжительной ванны, которая звала ее, как прелестная сирена моряка, Лизель быстро приняла душ, завернулась в махровый халат и сошла вниз. Судя по раздававшимся внизу звукам и звяканью, посуды, Кася пришла, как и обещала.

И действительно, она накрывала столы в столовой. Полная противоположность невысокой длинноволосой Лоррейн, Кася была величава и нетороплива в движениях и могла бы выглядеть еще более привлекательно, если бы не постоянно подозрительный взгляд и опущенные уголки губ.

— Вы, наверное, Кася? — радостно воскликнула Лизель, входя в столовую и с улыбкой протягивая руку для приветствия.

Кася была удивлена энтузиазмом со стороны Лизель даже больше, чем ее неожиданным появлением, и потому отступила на шаг.

— Вы — Кася? Вы же не вероломный взломщик, пробравшийся в дом, чтобы украсть все наше имущество? — пошутила Лизель и была вознаграждена улыбкой. Не очень радушной, но все же улыбкой.

— Да. Я Кася Фабрицович.

— Лизель.

— Ах, мисс…

— Пожалуйста, просто Лизель.

— Это немецкое имя? Вы немка?

— Нет, но моя мама сходила с ума по «Звукам музыки».[4]

Кася сконфуженно заморгала.

— Она назвала меня в честь героини этого фильма.

— А-а, понятно, — произнесла Кася без особого интереса и снова принялась накрывать на стол.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Какая помощь для четырех человек?

— Верно. Вы не знаете, Эрик появится?

— Он на кухне.

— О, чудно, пойду посмотрю, может, ему нужна помощь. — Но Кася уже отвернулась и с большим энтузиазмом взялась протирать тарелки. — Я рада познакомиться с вами, — сказала Лизель и направилась на кухню.

Итак, Кася крепкий орешек, который не так-то просто раскусить, однако Лизель не боялась, когда ей бросали вызов. Она верила, что самый что ни на есть жесткий человек, копни поглубже, совсем другой и что люди, которые не улыбаются по каждому поводу и без повода, как, например, она, имеют на то скрытые причины. А если у кого-то есть проблемы… что ж, Мэрилин всегда учила ее, что нужно работать над своими проблемами с помощью тех, кто тебя любит.

Может быть, у Каси нет никого, кого бы она любила или кто любил бы ее? Идя через кухню, Лизель сердито думала, что в Пиран-Коуве и Пиран-Бее наверняка полно одиноких мужчин. Не то, чтобы она хотела одного для себя, с нее и так хватит разочарований, но если Кася одинока и на ее пальце нет кольца, Лизель выступила бы в роли свахи. Может, неуловимый Эрик не женат? И потом, она вспомнила упоминание Лоррейн, что он намного старше, чем они.

Высокий худой мужчина стоял у стола и что-то смешивал миксером в большой миске. Он выглядел таким хрупким, что казалось, достаточно вибрации миксера, чтобы расколоть его на кусочки. У него было худое продолговатое лицо под стать фигуре. Серые глаза за толстыми стеклами очков и седые волосы, подстриженные бобриком. Они торчали вверх, как синтетические волосы игрушечного тролля. Его глаза покраснели от усталости, но это были добрые глаза и уставшие скорее не от болезни, а от жизни, однако все равно поразительно добрые.