Отпуск с последствиями - Юлия Резник

– Пойдем, – позвал он Катю.

– Куда?

– Играть в футбол.

– Я не умею! – воскликнула она.

– Значит, станешь на ворота.

Мяч они гоняли где-то с час. Дима то поддавался, то, напротив, вырывался вперед, подхватывая самых маленьких на руки и подбрасывая их к небу, отчего стоял такой визг, что у него закладывало уши. Он по-настоящему кайфовал. Играя с чужими детьми, на чужой земле, под чужим небом. Беззаботный и как будто снова живой.

– Ты будешь хорошим отцом, – тихо заметила Катя, когда они, наконец, отделались от ребятни. Дима запнулся. Скосил на нее взгляд…

– Нет, не буду, – и резко сменил траекторию.

– Ты куда? – удивилась Катя.

– В магазин.

Куда угодно, чтобы не думать об этом. Не представлять… Как это могло бы быть. И как этого не будет.

– За кремом? – Катя семенила следом.

– И за мячом. Надо малым купить. Как думаешь?

– Я не знаю, есть ли там мячи. Если только пляжные. Но я могу попросить кого-нибудь купить футбольный в городе.

– Будь добра. Включи эту покупку в мой счет.

– Дима…

– Да?

– Я что-то не то сказала?

– Нет. Все нормально. Ты голодна? Я толком не позавтракал, и теперь ужасно голоден.

– Конечно. Я провожу тебя до ресторана.

Он хотел ее попросить остаться, но передумал.

– Отлично.

– Как насчет вечера?

– Вечера?

– Ну, да. Можно съездить в город, погулять по улочкам Стоун тауна. Или устроить морскую прогулку.

– Нет, ничего не надо. У меня уже есть планы на этот день.

Да… У него есть. В конце концов, он мог всегда отвлечься на незнакомку с пляжа.

– Катя? А ты почему здесь?

– А где мне еще быть?

– Как где? Развлекать нашего дорогого гостя!

– Тоже мне нашли клоуна, – буркнула Катя.

– А? Что ты сказала? Говори громче. Я ни черта не слышу.

Как-то Катя поинтересовалась у Люси, почему же она в таком случае не носит свой слуховой аппарат, а та ответила, что большинство разговоров не стоят ее внимания. Конечно, Кате тут же захотелось с этим поспорить. Но хорошенько поразмыслив, она пришла к выводу, что в словах Люси есть какая-то соль. Может быть, вышколенное долгими годами жизни понимание того, что от тебя в ней ни черта не зависит, и смирение это принять. Молодости свойственна суета. Страх упустить что-то важное, выпасть из актуальной повестки, сдуться. Старость не суетится. Старость знает – то, что суждено, непременно случится. Старости много не надо.

– Говорю, у Димы на сегодня уже есть планы. Не связанные со мной.

– Неужто этот засранец кого-то себе нашел?! – Люся вздернула брови, нарисованные карандашом.

– Откуда мне знать? Я свечку не держала!

– А я говорила, надо его тепленьким брать! Пока барышни помоложе тебя не опередили. Те сейчас зубатые пошли – не теряются. В отличие от некоторых. Эй! Ты куда?

– Схожу на пляж.

– Ходи, не ходи, а…

Что еще говорила Люся, Катя не услышала, захлопнув за собой дверь. Впрочем, репертуар шефини, она и без того знала наизусть. Ей бы не составило труда его повторить. И про то, что Мишу надо отпустить, и про то, что нужно жить дальше. Катя все это понимала. Просто не могла. Отпустить. Ее пугала собственная тяга к другому. Может быть, если бы он ей чуть меньше нравился, она бы смогла… Что? Переспать с ним? Ограничиться лишь сексом? Вполне возможно. Секс это ведь ничего, правда? Совсем другое дело – чувства. Или это тоже предательство? Покойного мужа. Памяти о нем. Катя не знала. А Миша… Миша настаивал, Миша брал с нее клятвы, что она, в случае чего, не станет себя хоронить с ним заживо. Когда он был рядом, теплый, родной, любимый, клятвы было давать легко. Легко, потому что она не верила, ни на грамм не верила, что это в самом деле случится. Ну, не могло… Не могло такого произойти! Только не с ним, не с ними… А оно вон как… Случилось. Не пощадило их.

Катя сбежала с мостика. Народу на пляже в это время было много. Пары с детишками, молодежь. Солнце клонилось к закату, небо сплошь затянули тучи, и было так хорошо – не жарко. Катя села на песок и уставилась вдаль. Вызвала в памяти образ Миши. Он был старше почти на пять лет. Но все равно ушел несправедливо рано. Симпатичный, молодой. Крепкий, любящий. Надежный, как эти скалы, опоясывающие пляж. Мужик. Настоящий мужик, за которым она как за стеной жила долгие годы.

– Я тебя волную? – ворвался в мысли совсем другой голос. Катя вздрогнула. Отвела от лица прилипшие пряди. Моргнула. Но образ Тушнова один черт никуда не делся. Так и застыл перед глазами, высеченный на сетчатке. И сколько бы она ни пыталась его стереть, заштриховать, выжечь – ничего не получалось.

Да! Да… Он ее волновал. Очень сильно. Вон, стоило его только вспомнить, как кожа покрылась мурашками. Катя встала. Было что-то неправильное в том, чтобы думать о нем, находясь здесь. В их с Мишей месте.

Она оглянулась и увидела Тушнова. Легок на помине. Он шел по мостику, скользя внимательным взглядом по головам отдыхающих. Заметил и ее. Кивнул. Катя для порядка ответила. Но идти навстречу не стала. Захочет – сам подойдет. Но лучше не надо.

Под его взглядом кожа Кати и так горела. Она никогда не заходила в воду вечером, но тут решила искупаться. Солнце клонилось к закату, и это оказалось намного приятнее, чем она могла бы предположить. Океан волновался, рокотал. Катя воевала с ним, то и дело косясь на Тушнова, который засел в баре. Она гадала, ждет ли он там кого-то? Замирая каждый раз, когда к нему кто-то подходил. Группка девиц, кажется, его узнавших. Грузный мужик. Блондинка неопределенного возраста с хищным взглядом, которой тот улыбнулся.

Чем ниже опускалось солнце, тем меньше становилось народу. Был прилив, да такой сильный, что практически полностью слизал полоску пляжа. Катино аккуратно сложенное платье покоилось на выступе скалы, но уже и к нему подбиралась вода. Она решила выбираться, когда заметила какое-то неясное движение. Приложила ладонь ко лбу. Солнечные блики, отражаясь от воды, слепили. И не давали толком рассмотреть, что же заставило ее насторожиться. Давая глазам передышку, Катя отвернулась.

– Ребенок! – донеслись с берега чьи-то голоса, чьи-то крики. Дующий с моря ветер относил их в сторону, но Катя и так уже все поняла. Она резко повернулась, чувствуя, как колотится, как подпрыгивает в груди сердце. В воде уже ничего не было видно, но она ринулась навстречу волнам. С некоторыми удавалось справиться, с некоторыми – нет. Некоторые накрывали ее с головой, некоторые выталкивали наружу. Катя захлёбывалась и плыла. Страшно не было. И только во рту горчило. То ли от воды, то ли от непонятной злости. Ей казалось, что крики становились громче. Кто-то спрыгнул в воду с палубы стоящего на сваях бара.