Дракон поверженный - Питер Гамильтон

Лоренс сидел один, не обращая внимания на шалости сверстников, и разглядывал в окно мелькающий за окнами город. С каждой стороны вдоль шоссе тянулись бесцветные нультеновые стены: огромные ультратонкие полупрозрачные пластины серого цвета из того же материала, что и городские купола. Их стандартный размер составлял четыреста метров в ширину; производились они одним куском на фабрике компании «Макартур» и полностью из местного материала. Относительно дешевые и простые в установке, купола имелись практически в каждом городе. Все, что было нужно для строительства, – это ровный участок земли, над которым ставился купол. Пластина снабжалась встроенной шестиугольной паутиной из тонких труб, сделанных из углеродных волокон (производимых в Тароне) и наполненных эпоксидной смолой. Этой силы было достаточно, чтобы приподнять над землей легкий нультен подобно гигантскому воздушному шару, который, однако, так и не взлетал в воздух. Края требовалось немедленно зарыть в землю, поскольку молекулярная структура мембраны была разработана специально, чтобы удерживать воздух внутри купола. Воздух под ней быстро нагревался до умеренных и даже тропических температур, вызывая значительное давление изнутри. По краям размещались вентиляторы и теплообменники (также построенные в местных условиях), помогая поддерживать внутри необходимый климат. Как только купол был установлен и отрегулирован, оставалось лишь увлажнить почву водой и населить земными бактериями, после чего она была готова для посевов.

В самом центре города большинство куполов были общими. Как правило, под таким куполом, в среднем около шестисот метров в диаметре, находился один небоскреб, служивший также дополнительной опорой для свода. Вокруг небоскребов были разбиты парки с искусственными озерами и ручьями. Никто, кроме управляющего звена высшего уровня, не пользовался автомобилями в пределах города; все купола соединялись между собой обширной железнодорожной сетью. Единственным транспортным средством на шоссе, по которому катил школьный автобус, были огромные двадцатиколесные грузовики, сельскохозяйственная техника и инженерный транспорт. Все они работали на топливе, продуктом сгорания которого были высоководородистые соединения.

В промежутках между краями куполов располагались фабрики – приземистые бункеры, построенные из стекла и алюминия. Большие оконные стекла были покрыты толстым слоем пыли, накопившейся за многие годы по мере того, как тепло и влага осаждались на замерзшей земле. Как и в любом населенном людьми городе, даже здесь воздух был загрязнен – частички пыли и испарения, сотни тысяч лет не знавшие свободы, поднимались вверх от ветра, производимого поездами и дорожным транспортом, а также вентиляторами внутри куполов. На протяжении десятилетий это было единственное подобие ветра на всей планете. Однако растения произрастали здесь в изобилии. Вдоль дороги то здесь то там торчали пучки темно-зеленой травы, выросшей на здешней красноватой почве. Кое-где даже можно было разглядеть темные трещины – там, где иногда протекала вода, и вдоль плохо изолированных панелей или щелей в нультене, где собирались капли конденсата.

Далее по направлению от центра города вместо куполов начали появляться заводы по производству пищи – промышленные зоны размером с небольшой город. Здесь башни по производству ферментов и протеиновые конвекторы переплетались с лабиринтами толстых утепленных труб. Горячий пар стоял в воздухе на высоте сотен метров над потускневшей металлической поверхностью, а небольшие плавильные заводы превращали свои мегаватты электроэнергии в сложные процессы, поддерживающие жизнь населения Амети. На каждом заводе имелась своя каменоломня – огромные кратеры с вертикальными стенами, продолбленные в замерзшей земле с помощью бульдозеров, управляемых Искусственным Разумом. Караваны огромных грузовиков весь день, кряхтя, ползали взад-вперед по склону кратеров, подвозя к каталитическим топкам тонны редких минералов.

Трансрэклиффский трубопровод тоже заканчивался где-то в этой части города. Гигантская труба протянулась почти через всю поверхность планеты к стоку ледника Барклай, неся самый важный жизненный компонент: воду. Качать ее на большие расстояния оказалось куда дешевле, чем извлекать из вечной мерзлоты почвы, тем более что купола и заводы потребляли ее в огромных количествах.

Лоренс задумчиво разглядывал различные предприятия, составляющие город, и пытался представить, как Темплтон и его окрестности выглядят из космоса. Этакий странный пластиковый цветок семидесяти километров в диаметре, расцветший на этой чужой бесплодной земле сразу после того, как только атмосфера потеплела. Однажды он лопнет, нультеновые мембраны разорвутся и земная жизнь, выросшая внутри них, рассеется по всей планете. Только представив себе Амети сверху, из космоса, Лоренс мог оценить масштаб усилий, приложенных для создания его родного мира. Бесконечная статистика и увеличенные изображения – все, что пытались вложить в его сознание в школе – оставались для мальчика чем-то далеким и малопонятным.

Вскоре заводы скрылись из виду, и до самого горизонта протянулась тундра – грязная почва ярко-красного цвета с вкраплениями камней и древних разрушающихся оврагов. Темные полосы в произвольном порядке вклинивались в красную пустошь. Когда образовался ледник Барклай, высасывая подобно губке влагу из воздуха и резко понижая температуру, леса все еще продолжали стоять. Деревья давно уже погибли от холода и отсутствия света, но дремлющий ледник скорее успокаивал воздух, нежели будоражил его. Здесь не было ветров или песчаных бурь, которые могли бы ободрать кору с крепких стволов. Оставшаяся в почве влага замерзла, и поверхность затвердела, превратившись в твердую броню, из-под которой не вырваться ни песку, ни мельчайшим частичкам почвы.

В последующие столетия после образования ледника мертвая почерневшая растительность Амети продолжала ровно стоять в застывшем, недвижимом воздухе. Эти некогда зеленые деревья подвластны лишь времени, ибо никаких проявлений стихии здесь не было. Но через сто тысяч лет даже этот окаменевший лес потерял свою силу. Стволы постепенно разрушались, роняя на землю черные хлопья, до тех пор, пока весь лес не сделался шатким, неустойчивым. Затем на хрупких колоннах начали появляться трещины, и они раскалывались и падали, словно были сделаны из древнего черного стекла. Часто случалось так – особенно в более густых лесах, – что, падая, ствол увлекал за собой парочку своих соседей, и тогда одно за другим падали десятки других деревьев. Там, где когда-то стояли леса, теперь простиралась местность, где, казалось, почву устилал неровный слой черных замороженных опилок.

Когда за окнами возник этот новый пейзаж, дети наконец притихли. Ведь это место, где в муках рождалось их будущее! Уже были видны первые робкие результаты программы «Тепловой удар». В расщелинах и возле крошечных ручейков на твердой земле произрастали маленькие арктические растения. У всех были произведены преобразования на клеточном уровне, чтобы переносить не только холод, но также и продолжительные светлые и темные периоды. У растений, которые произрастали на Земле за Полярным кругом, где дни были долгими и утомительными, а ночи столь же гнетущими, – схожие с Амети условия существования. Это означало, что для выживания в этой холодной пустыне они нуждались лишь в небольших генетических преобразованиях.