В тихом омуте - Виктория Платова
Шрифт:
Интервал:
С трудом оторвавшись от Веньки, я отправилась в кухню инакапала ей успокоительного.
– Выпей. И пойдем поспишь. Глаза у тебя красные.
– Зеленые, – улыбнулась она, – зеленые, как у тебя…
Она заснула, держа меня за руку.
Спустя полчаса я осторожно выпростала кисть и наконец-тообрела свободу, – пусть и на короткий срок, теперь я понимала это.
"Что скажете?” – спросила я Ивана и Нимотси.
"Меняй квартиру, пол и страну проживания”, –посоветовал мне умерший Иван.
"Это клиника, ясно! Но с другой стороны – прилабунься кэтим сумасшедшим жеребцам и хотя бы до климакса проживи в радостях групповогосекса”, – посоветовал мне уехавший Нимотси.
Я прошлась по комнате и сняла нашу фотографию, пришпиленнуюк обоям над письменным столом – пятый курс, я, Иван и Нимотси. Трезвые глаза.Том Вейте и Рей Чарльз – “Скатертью дорога, Джо!”.
А потом вдруг взяла ручку и расцветила себя на фотографии –новой прической, новым разрезом глаз и формой губ.
.Очень даже недурственно получилось, очень даже может быть,совсем другой человек – и меня тут же пронзила острая мысль, что сумасшествиевполне заразительно. Испугавшись этого, я спрятала фотографию в стол – от грехаподальше.
Не хочу, не хочу, не хочу! Не хочу идти на поводу у этойдевчонки. Проснется – умою, накормлю, вещи уложу – и “Скатертью дорога, Джо!”…
Но выпроводить не получилось.
Остаток дня она была мила и даже не вспоминала об утреннейистории. А потом уселась на телефон – только для того, чтобы сообщить мне, чтовышла на крупное издательство, где вполне реально выпустить какой-нибудьроманчик в мягкой обложке.
– Именно! Криминальное трупилово-мочилово, тем болеечто за него прилично платят. Ты как. Мышь? Может, попробуем себя на нивелитературы?
Я поморщилась.
– А Фарик нам фактики подбросит. Есть у него знакомыементярики, а у ментяриков – пара-тройка “глухарей” забавных всегда найдется.
– Глухарей?
– Или “висяков”. Нераскрытые убийства. Их так обыгратьможно!
– Господи, и откуда в тебе такая страсть к изнанкежизни?
Венька подошла ко мне и обняла за шею.
– Это не изнанка жизни. Это жизнь. Но если ты не хочешь– мы вполне можем отказаться.
Больше всего мне не хотелось вступать с ней в дебаты, темболее что под окнами уже давно маячила машина Марика.
Несколько раз мальчики даже нетерпеливо посигналили, ноподняться не решились.
– Тебе пора, – сказала я.
– Да, – подозрительно легко согласилась Венька,поцеловала меня в щеку и на минуту задержалась в прихожей – у своих вещей, таки не разобранных мной с утра.
Она порылась в них, достала вызывающего вида вечернееплатье; этот Маленький кусок ткани, купленный специально для коррид в Доме кинои безотказно действующий на все мужское поголовье, вызывал во мне странныечувства – смутную зависть и вполне осознанный протест.
– Тебе нравится? – спросила Венька.
– Ты же знаешь, я терпеть его не могу. И тебя в немтерпеть не могу. Ты выглядишь как шлюха.
– Дешевая шлюха.
– Нет, не дешевая. Я этого не говорила.
– Ужасно тебя люблю! Все, пока!….Она разбудила меняпосреди ночи, бесцеремонная, как всегда.
– Подарок!
И бросила на кровать маленький сверток.
– А дня нельзя было дождаться? – В который раз япожалела, что дала ей ключи от квартиры.
– Вставай, вставай, соня!
– С ума сошла – три часа ночи!
– Три часа утра! Утра, а это две большие разницы. А вАмерике вообще день Божий!
Я села в кровати – всклокоченная, злая, в наглухозастегнутой под ворот байковой ночной рубашке.
– Очень эротичное бельишко. От Кардена? – Венькасмотрела на меня с нежной жалостью, соплячка.
– Ивановский суконно-камвольный комбинат.
– Ценю за патриотизм. Ладно, не сердись! Посмотрилучше, что я тебе привезла!
Я медленно открыла пакет двумя пальцами – не очень-то ядоверяла Венькиным подаркам.
– Ну что, – она присела на краешек кровати, – узнаешьбрата Колю?
…Это было точно такое же платье, даже расцветка та же –Венькина утренняя исповедь не была ни моим бредом, ни ее мистификацией: онадействительно решила сделать меня своим блеклым отражением, своей недостающейполовиной.
– Вставай и отправляйся на примерку, – в Венькиномголосе прозвучали жесткие нотки.
– И не подумаю.
– Решила остаток жизни провести в байковой рубашонке?
– Не твое дело.
– Ну, пожалуйста… – она сразу же сменила тон, – ну, сделайэто ради меня. Не понравится – разрежем его на новогодние гирлянды.
Легкая, невесомая кожа платья была здесь, под рукой, – онаискушала меня неизведанностью другой жизни.
И я дрогнула.
Я взяла проклятое платье и шмыгнула в ванную. Там, закрывглаза, я скользнула в него – так вор наудачу проскальзывает в чужую,оставленную без присмотра квартиру.
Я сосчитала до пяти, потом – до десяти, набрала воздух влегкие, толкнула дверь и предстала перед Венькой.
Венька тоже успела переодеться в платье.
– Ну, где тут зеркало! – громко, чтобы скрытьстеснение, спросила я.
– Зачем? – Она стояла против меня, зажмурившись отудовольствия, довольная произведенным эффектом. – Зачем? Я – твое зеркало! Мыведь здорово похожи. Я знала, что мы похожи, я чувствовала – вот, смотри!
– Я не хочу быть твоим отражением!
– Тогда я буду твоим отражением, – яростно прошепталаона в ответ.
– Нет, – это прозвучало сомнительно; за всю своюдвадцатишестилетнюю жизнь я не научилась говорить ни “нет”, ни “да” – никто нетребовал от меня никаких решений.
…Она схватила меня за руку – смотри! И бесстрастное зеркалов прихожей вдруг высветило две почти одинаковые фигуры, одинаковые волосы, дажеголовы мы склонили одинаково – идеальный симбиоз. “Мышь! Может быть, ты тожепотеряла в детстве сестренку-близнеца?”… Но спросить было не у кого – мамаумерла пятнадцать лет назад, а с отцом я так и не научилась находить общийязык.
А потом я поняла, что это легкомысленно-стервозное платье вобщем-то идет мне, нужно только не бояться. Но сил не бояться – не было:слишком долго я прожила в коконе собственной безликости, в тени других людей.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!