В сердце Сумрачного царства - Марина Орлова

– Мой вам совет, София: держитесь подальше от моей жены, – произнес он напоследок, а после ушел, не прощаясь, банально растворившись в воздухе.

На дрожащих ногах подошла к трюмо и отбросила волосы на спину, с тоской поняв, что уже некоторое время маскирующее заклинание перестало действовать и сейчас открыло безобразный шрам от зубов десятилетней давности. Остается радоваться, что это произошло уже после того, как это мог бы заметить император. А там, глядишь, он и вовсе потеряет ко мне интерес. Однако больше я подобной ошибки не допущу и не оставлю шею открытой. Потому достала свое любимое украшение в виде широкой бархатной полосы с каплей рубина, и надела на шею, чувствуя привычное, приятное тепло и чувство защищенности, которое оно мне всегда дарило.

С тех пор прошло несколько дней, за которые я поняла, насколько тоскую по дому и по… Тристану. Мой милый, нежно любимый принц и защитник, который, несмотря на все мои старания и надежды, так и не стал моим. А теперь никогда им и не будет.

Я настолько тосковала по нему, что мне стали сниться сны, где он нежно прикасался ко мне и эти прикосновения не вызывали у меня ни капли отторжения или страха. Наоборот, я отчетливо помню, как смаковала воспоминание о первом сновидении, стоило только проснуться. То, как осторожно и трепетно чуть шершавая ладонь проходится по моей щеке, заставив вздрогнуть и замереть в ожидании и недоумении, готовясь к тому, что может начаться запоздалый приступ. Но его не было. Вместо этого, тяжелая, явно мужская ладонь опустилась на мои волосы и пропустила сквозь пальцы пряди, вызывая мурашки по всему моему телу от того, насколько это оказалось приятным. Во сне я хотела открыть глаза и увидеть любимое лицо в россыпи золотых кудрей, но не могла и это сильно удручало. Довольствовалась тем, что я точно знала, кто меня касается, так трепетно и нежно, словно отчаянно не желал испугать, как всегда делал только один человек. Жаль, что в реальности эти прикосновения всегда вызывали нервную дрожь страха и омерзения. Но во сне я не сомневалась в личности того, кто дарит мне теплые, наполненные нежностью и ласки, почти невесомые прикосновения. И с замиранием сердца я испытывала блаженство, старалась запомнить каждое, осознавая, что могу себе это позволить только во сне.

А еще понимала, насколько я тосковала просто по прикосновениям. Как мне их не хватало и, вероятно, будет не хватать много лет, если я смогу дожить до них. От этой мысли наворачивались слезы на глаза, и я плакала во сне, сквозь сомкнутые веки, кусала губы и выла от тоски, молясь на каждое успокаивающе прикосновение, молча умоляя о новом. Не выдержала и в очередной раз, когда ощутила легкое касание к лицу, потянулась за ласковой рукой, словно побитый щенок, в поисках короткой и такой редкой ласки, боясь упустить любую возможность. Шептала и молила непослушными губами побыть со мной еще немного, хотя бы несколько секунд, и терлась мокрым лицом о широкую ладонь, задыхаясь и захлебываясь от отчаяния и мысли, что придется проснуться, а минуты короткого счастья пропадут вместе со сновидениями. И, несмотря на то, как часто и упорно я просила не оставлять меня, это произошло. В очередное мгновение, когда я ожидала короткого касания, его не произошло, и тогда я заплакала еще горше. Но уже в следующее мгновение проснулась, с тоской разглядывая закатные сумерки, которые в Сумрачном царстве были началом дня.

На протяжении следующих двух дней я засыпала и просыпалась с надеждой на повторение сна, где хотя бы в забытье я была счастлива с любимым человеком. И вот это снова произошло. Я замирала от счастья и восторга, когда вновь ощутила как все та же, такая знакомая ладонь ложится на лицо, стирая с щеки предательскую слезинку. Я хваталась за ладонь и бормотала, как мне плохо, тоскливо и как я скучаю. А еще как мне больно от того, что это все неправда. Я целовала ласковую ладонь и пальцы, просила не уходить и не оставлять. Говорила о том, как же я желала быть счастливой, и как горько от того, что этого не произошло. А теперь и не произойдет. Я говорила о том, что отпущу и, обязательно, буду желать ему счастья, но никогда не забуду его. Того, кто был так добр и ласков ко мне. Я вздрагивала, всхлипывала и, сквозь рыдания, держась за ласковую ладонь, говорила, как желаю ему счастья и молюсь, чтобы он забыл меня. Просила лишь об одном, здесь и сейчас, лишь в моем сне, побыть со мной еще немного. И, тихо млея от каждого касания к мокрому лицу, волосам и вздрагивающим плечам, я запоминала каждую секунду, понимая, что не могу себе позволить забыть этот сон и лишиться воспоминаний, как это прекрасно ощущать тепло чужого прикосновения. Потому что в реальности для меня все совсем иначе.

Но, когда я в очередной раз прятала лицо в широкой ладони, почувствовала, как сильные пальцы поворачивают мою голову, а моих соленых от слез губ касаются в поцелуе. Таком нежном, трепетном и осторожном, от которого замирало сердце, прежде чем забиться со скоростью барабанной дроби. И от осознания, что никогда не узнаю, так ли упоителен поцелуй в реальности, слезы заструились по лицу вдвое быстрее, а с губ сорвался стон, наполненный болью и горечью:

– Трис…

Уже в следующее мгновение пропали и нежные губы и ласковая ладонь, отчего я в отчаянии завозилась в темноте, шаря руками, желая вернуть любимого, но его не было. Больше нет… Потому, свернувшись в клубок, я завыла от безнадеги, пряча лицо и обхватив себя руками за плечи, пытаясь обмануться, в попытках представить, что это не мои, а Его руки продолжают меня гладить и успокаивать. Но не вышло.

А когда через пару мгновений я вновь проснулась, заревела уже в реальности, крича и колотя по подушке и матрасу кулаками в ярости и отчаянии.

Больше Тристан мне не снился, что меня и радовало и угнетало одновременно. Но я нашла отличный способ отвлечения. А именно – работа. За эти дни я побывала в нескольких знатных домах вампирской знати и переправила через границу более двухсот человек. А так же, кажется, заработала немало врагов. Не скажу, что мне откровенно угрожали, или не впускали в дома, но не считали нужным скрывать, как неохотно им было расставаться с тем, что они считали своим. Потому я не сильно удивлялась, когда забирая из «гостеприимного» дома очередную партию спрятанных под разными предлогами рабов, в мои спину летели проклятья и оскорбления. Но я предпочитала не обращать на них внимания. Потому даже в ежедневных отчетах императору, которого, благо, все эти дни не видела, не упоминала о личных обидах. Все строго по делу: когда, при каких обстоятельствах и в каких количествах. Этот отчет у меня забирали с помощью посыльного рано утром, когда в Сумрачном царстве только ложились спать.

И я даже стала привыкать к подобному распорядку дня, если бы однажды ночью, после очередной поездки «в гости», на моем пороге не появился Дорин. Стыдно признать, кажется, я по нему соскучилась, что стало для меня открытием. Но, в то же время я понимала, что его появление не могло руководствоваться банальной вежливостью и желанием поинтересоваться моими делами и успехами.

– Чем могу помочь, Дорин? – спросила я, после того, как мы поздоровались.

– Ее Величество желает с вами увидится, – спокойно произнес он, а у меня засвербело в затылке, как всегда бывало в предчувствии чего-то нехорошего.