Он меня погубит - Оливия Лейк

– К нам они попадают из фермы по разведению собак. – Я открыло было рот, но смотритель тут же остановил: – Нет! Даже не пытайтесь: щенков оттуда купили раньше, чем они родились. А нам отдают тех, кто не уродился, смотрите, – он кивнул на длинноногого далматина. – У него одна лапка короче другой. Всего на полсантиметра, но… – он только развел руками.

Да, мир жесток к «не таким»: будь это люди или животные. Вот и здесь, если у тебя пятна не там, где нужно, или шерсть недостаточно шелковистая – все, любить и ценить тебя буду в половину меньше.

– Вы хотите щенка или постарше? – снова заговорил смотритель, отвлекая от философских размышлений.

– Я не знаю… Можно я посмотрю на них?

Он кивнул. Я подошла к сетке, вцепляясь в нее пальцами, улыбнулась, глядя на возню щенят и более резвые игры взрослых псов. Один меня привлек. Забавный. Месяцев пять отроду, но смышленый – знает, чего хочет. Заметив, что за ними наблюдают, подошел к сетке и сел напротив, не сводя с меня взгляда.

– И как ты такой получился? – шепнула я. Невероятная помесь Колли и Джек-рассел-терьера. – Хочешь поехать со мной? – тихо спросила. Собака довольно завиляла хвостом.

К курившему у «Порше» Роджеру я вышла с Никки на руках. Энергичный кобелек – вот чего мне не хватало в жизни. И не хватало не только мне – на вилле все были взбудоражены новым домочадцем. Никки носился, как сумасшедший, лаял на бабочек и топтал ухоженные клумбы. В общем, полное пренебрежение к правилам поведения. Зато он не давал скучать, как и просто сидеть.

– Ах ты трусишка! – кричала я, посылая ногой брызги на берег. Никки плясал возле меня, но в море заходить не решался – начинал чихать, как только мочил нос. – Жди меня здесь.

Я побрела через крупные кристаллы воды, рассекая тихую голубую гавань. Здесь не было никого: только я и легкий соленый шепот. Солнце раскидало яркие лучи, не давая нормально открыть глаза, золотя кожу и согревая замерзшую душу. Хотелось раскинуть руки и крикнуть: я свободна! Но вместо этого замерла, забыв, как дышать. Крепкие руки властно обхватили талию, а горячий шепот обжег ухо:

– Я же сказал никаких трусиков.

Я ослабела в его объятиях, не сразу сообразив, что он спустил их до середины бедер. И мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что сам Марк купается нагишом – мне в поясницу упиралась твердая плоть.

Теплые ладони нырнули под купальник, нетерпеливо сжимая груди, а член возмутительно уткнулся мне в ягодицы.

– Нас увидят… Нельзя так… – я даже попыталась прикрыться.

– Это тоже не нужно, – Марк содрал с меня лиф, затем, резко развернув, осмотрел одобрительно, особенно задерживаясь на заострившихся сосках. – Тебе идет быть плохой девочкой.

Пальцем провел по моим губам, чувственно, со смыслом, гипнотизируя взглядом. От интимности этого жеста все внутри сжалось, наполняясь томлением, напрочь изгоняя всякое понятие о стыдливости. Никогда в жизни я так остро не чувствовала себя женщиной, желанной, необходимой. А Марк Нортман был мужчиной, настоящим, диким, необузданным. Мужчиной с головы до пят. И у меня кружилась голова от исходившей от него опасности: если я отдамся ему, то потеряю не только тело, но и душу. Я на блюдечке вручу ему власть над собой. Но, кажется, меня возьмут даже если я не дам своего согласия.

Он притянул меня к груди, впечатывая в налитое силой тело. Жилистое, твердое, бронзовое. Со свирепым львом, раздирающим в кровь шею.

Марк требовательно накрыл мои губы, выпивая до дна, унося прочь сомнения и страхи. Я вновь почувствовала себя юной девушкой, влюбившейся в сероглазого принца. Того самого, который жарко и властно обнимал меня в ночном саду. Исчезли годы безвольного существования в доме, пропахшем болью, страхом и унижением. Марк изменился – он не принц из девичьих грез. Возможно, он меня погубит, но сейчас не было ничего слаще его поцелуев.

Я не заметила, как он подхватил меня под ягодицы, заставляя обвить ногами талию. Вода ласкала обнаженное тело, и Марк ласкал: пальцами исследовал меня внизу, раздвигал нижние губы, мягко кружа вокруг клитора.

– Не люблю трахаться в воде.

Он понес меня к берегу, прижимаясь губами к шее, прикусывая мочку уха. Заставляя тереться о его пальцы и хныкать, не получая желаемого. Никогда в жизни я так отчаянно не желала мужчину. Билл научил меня бояться близости, с содроганием ждать и молить, чтобы это поскорее закончилось. Но я была уверена, что плохо бывает, когда омерзение – единственное, что чувствуешь к партнеру, а Марк… Он вихрем ворвался в мою жизнь, в меня ворвался. И я хотела понравится ему. Очень хотела. Потому что мне он нравился. Давно нравился. Всегда нравился.

Я оказалась на песке, а Марк продолжал стоять, завораживая густым туманом, льющимся из глаз. Лицо суровое, словно из камня высеченное, но мне совсем не страшно. Впервые не страшно быть голой перед мужчиной.

– Давай, детка, – гипнотическим шепотом приказал он. Даже если бы я хотела отказаться, то не смогла бы. Марк крупной тугой головкой прошелся по моим губам, надавливая, пробивая вход внутрь. И я открылась, облизнула ее и заскользила языком по крупному стволу. У него был вкус и запах океана – мне нравилось, и я правда пыталась вобрать его в себя полностью, но давилась и задыхалась.

– Сколько ты замужем? – со смешком поинтересовался Марк, медленно скользя ладонью по влажному от слюны члену.

– Три года.

– Три года, а сосать так и не научилась? – Он взял меня за подбородок, придирчиво рассматривая.

Я дернула головой. Если он ставил цель обидеть меня, то получилось.

– Ну-ну, – примирительно усмехнулся. – К этому мы вернемся после.

Марк опустился рядом и уложил меня на песок. Властно провел руками по груди и бесстыдно широко развел мои бедра.

– Хочу посмотреть на тебя, – он раскрыл нижние губы и начал поглаживать меня вдоль промежности, надавливая на самое чувствительное местечко, и не глубоко запускать палец внутрь, собирая смазку.

Я жадно хватала ртом воздух. Я текла. Боже, в первый раз в жизни так текла!

– Попробуй…

Марк размазал по моим губам мои же соки, с хищным прищуром ловя каждое движение языка. Странно и восхитительно порочно.

– Ты быстро учишься, – хрипло выдохнул, когда я сама запустила руку между ног и погладила себя.

Он нетерпеливо навис надо мной и, жестко вздернул запястья, фиксируя наверху, обрушиваясь на меня рельефным телом. Горячий член уперся точно во вход, как ласковый кот потерся головкой, неспешно надавливая.

– Это все мое, мышка-малышка.

У меня искры из глаз посыпались от голода в его взгляде. Марк хочет меня? Действительно хочет мышку Мелену Берроуз? Я потянулась к его губам, желая, чтобы это случилось под аккорды сладких поцелуев, когда услышала заливистое:

– Вав-гав-вав! – затем рычание. Боже, Никки!