Лебединая песня ГКЧП - Леонид Кравченко

Скандал, тем не менее, разразился нешуточный. О нем писали и в нашей, и в зарубежной прессе. Меня вызывали в ЦК для объяснения. По линии ВЦСПС я и Меленевский получили по строгому выговору.

Такое же дурное предчувствие было у меня еще раз, когда в газете «Труд» появилась публикация «Ровно в 4.10». В ней рассказывалось о полете нашего пассажирского самолета из Эстонии в Минск. В течение почти часа самолет сопровождали в полете какие-то НЛО. Это видели все члены экипажа самолета и пассажиры. С их слов мы рассказали в публикации об этих чудесах. И экипаж, и пассажиров затем собрали вместе секретные службы и каждого в отдельности «опрашивали». Все их рассказы были похожи как две капли воды. С миром всех отпустили. Но в эти недели во многих государствах мира статью «Ровно в 4.10» перепечатали огромное число газет. Ее пересказали с сенсационными комментариями крупнейшие теле- и радиокомпании зарубежных стран. По оценкам ТАСС, о содержании статьи в мире узнали более 2 миллиардов читателей и телезрителей.

Тем временем в Конгрессе США статью обсуждали на уровне секретных документов. Эксперты, ученые и военные специалисты пришли к выводу, что в статье фактически описывались события, очень напоминающие испытания лазерного оружия. Конгрессмены решили, что СССР примерно на 15 лет опередил США в создании современного лазерного оружия — некоего «гиперболоида инженера Гарина».

Конгресс принял резолюцию об ускорении аналогичных исследований и выделил на эти цели из военного бюджета дополнительно 45 миллионов долларов.

«Труд» опять оказался в эпицентре скандала. Выяснилось, что эту статью мы обязаны были завизировать в пяти различных ведомствах, в том числе военных. А завизировали только в трех.

За эту грубую ошибку я, мой первый зам и зав. отделом науки получили по строгому выговору.

А что же было? Ответа на этот вопрос нет до сих пор. В одной из телевизионных передач, показанной несколько лет назад, была предпринята попытка разгадать эту тайну. Среди участников передачи были крупные специалисты, в том числе ученые и конструкторы в области ракетостроения. Высказывались две гипотезы: либо это было испытание лазерного оружия, либо запуск новых баллистических ракет. Большинство поддержало вторую версию. Но в передаче прозвучали сенсационные сообщения. Все члены экипажа того злосчастного самолета, который сопровождали НЛО, быстро заболевали и странным образом в течение двух лет покинули наш бренный мир.

Повторяю, перед этими газетными происшествиями меня мучили дурные предчувствия. Такая же тяжесть лежала у меня на душе несколько недель в связи с приглашением перейти на телевидение. И снова сбылось это почти мистическое ожидание беды.

А было вот как.

8 мая 1985 года, вечером, в торжественной обстановке отмечалось 40-летие Победы над фашистской Германией. Докладчиком был новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев.

В опубликованной на следующий день в «Труде» на первой полосе фотопанораме на столе президиума торжественного собрания между Чебриковым и Терешковой оказалась отдельно лежащая… голова М. С. Горбачева! Неслыханно и невиданно! Длиннющий стол, чинно сидящие за ним руководители партии и правительства, на столе графин с водой и рядом с ним голова Генерального, который, кстати сказать, на той же фотографии стоит на трибуне и читает доклад.

Откуда взялась «вторая» голова генсека и как она оказалась на столе президиума — вопрос особый. Так сказать, фатальное стечение обстоятельств плюс элементарная невнимательность автора снимка, ретушеров, редакционных служб и, конечно, меня — главного редактора.

С раннего утра звонок по «кремлевскому» телефону тогдашнего зам. зав. Отделом пропаганды ЦК В. Севрука:

— Леонид Петрович (вместо обычного обращения «Леня»)! Вы (вместо обычного «ты») свою газету хотя бы время от времени читаете?

— Безусловно.

— Так что у вас там на столе лежит между Чебриковым и Терешковой?

— Графин.

— А рядом с ним?

Тут во мне разыгралась удаль. Я подумал: «Все равно ведь сегодня снимут с работы» и брякнул:

— Да это носовой платок лежит.

— Ну вот что, — грозно сказал Севрук. — Сегодня по этому поводу в 12.00 мы собираем в ЦК у товарища Зимя-нина всех главных редакторов, и мы вам скажем, что там у вас лежит на столе президиума.

Не успел повесить трубку, раздался звонок от секретаря ВЦСПС Л. Землянниковой:

— Как же так, Леонид Петрович? Ужасная ошибка. Сегодня в 12.00 по этому поводу собирается Президиум ВЦСПС. Извольте быть. Вы ведь еще и член Президиума.

Президиум назначен на то же время, что и совещание в ЦК. Куда пойти? «Товарищ Зимянин, вы уже знаете о страшной ошибке в газете «Труд». Меня для разбора ошибки пригласили на два заседания одновременно на 12 часов дня. К вам, Михаил Васильевич, и на Президиум ВЦСПС». Михаил Васильевич с облегчением вздохнул, чувствовалось, что он не хочет заниматься газетой профсоюзной по партийной линии, и сказал: «Идите на заседание ВЦСПС. Это же центральный орган профсоюзов». В отчаянии звоню в приемную Горбачева и прошу его помощника передать мои извинения Михаилу Сергеевичу, пытаюсь объяснить, что случилось все это, конечно же, не по злому умыслу, ошибка фоторепортера, то да се… Позже выяснится, что Горбачев высказался против моего увольнения, и об этом было немедленно сообщено в ВЦСПС.

Грозное начало обличительной речи председателя ВЦСПС С. Шалаева к концу неожиданно стало приобретать мажорные тона. Он вдруг заговорил о 19-миллионном тираже «Труда», о том, что «Труд» дает огромную прибыль, которой хватает, чтобы покрыть воровство в профсоюзах, что случившееся, конечно, заслуживает самого сурового наказания, но он предлагает ограничиться объявлением Кравченко строгого выговора.

Вот такая история. В тот же день помощник Горбачева рассказал мне, что генсек некоторое время в смятении разглядывал злополучную фотопанораму, а потом, рассмеявшись, попросил, чтобы Кравченко прислал ему на память десять экземпляров сенсационного номера с личным автографом.

— Ну надо же, не успел я проработать двух месяцев генсеком, как в «Труде» мне уже оторвали голову, — ехидно заметил Горбачев. Но тут же сказал, что Кравченко по партийной линии наказывать не надо. А вот что до этих злополучных номеров «Труда», то в дальнейшем на высоких встречах с важными гостями я буду показывать эти номера и говорить: «Вот какой у нас уровень демократии. В другой стране этого главного редактора немедленно прогнали бы со своего поста грязной метлой. А вот у нас он продолжает работать».

В течение следующих трех месяцев во всех редакциях газет и на телевидении проходили собрания, на которых рассматривался печальный опыт «Труда» и лично Кравченко. Позже я понял: была сделана отсрочка до моего назначения на пост первого заместителя Председателя Гостелерадио СССР.

Начиналась «вторая оттепель» после хрущевской. Теперь она уже войдет в историю как горбачевская.

С того злополучного мая, когда я прошел через «чистилище» в связи с ужасной ошибкой, следующие три месяца в редакциях газет, на телевидении и радио, на партийных собраниях обсуждали в подробностях «исторический прокол» в «Труде».