Игра на вылет - Андрей Ильин

— Я все понял, — сказал Технолог. — Разрешите отбыть?

Технолог не понравился Координатору. И одновременно понравился. Не понравился полным отсутствием подобострастия в речах и взглядах, непривычными в верхних эшелонах власти, почти демонстративными самоуважением и независимостью. Понравился конкретностью подхода к делу. Технологу было сказано мало, но создавалось впечатление, что он понял гораздо больше, чем было сказано.

Координатор затребовал личное дело Технолога. Афган. Два ордена за участие в особо секретных операциях. Альфа. Заграничные командировки. Защита диссертации по теме «Использование новых типов вооружения в ближнем бою». Преподавательская работа в Учебках Безопасности и ГРУ. Присвоение звания полковника и почти сразу же отставка. Семьи нет. Детей нет. Родителей нет. Дисциплинирован. Инициативен. Отличается нестандартным мышлением. Самолюбив. Своенравен. Предпочитает работать в малых группах или в одиночку. До службы и во время службы совершил ряд правонарушений, за которые приговорен вначале гражданским, а потом военным судом к длительным срокам заключения. Исполнение приговоров приостановлено, но дела не закрыты, что позволяет в любое время возобновить судебное преследование, о чем исполнитель предупрежден…

Обычный, ничем не примечательный для работников подобного класса послужной список. Обычная внешность. И все-таки есть в его облике, в его манере, в его глазах что-то тревожное, выводящее за рамки просто служаки-исполнителя.

Координатор вызвал непосредственного начальника Технолога, задействованного в одном из ответвлений заговора.

— Вы уверены в своем работнике? — Абсолютно. Он прошел аттестационный и психологический отбор. Из всех возможных вариантов этот — лучший. Вас что-то смущает?

— Что-то смущает, — не столько для начальника сколько для себя сказал Координатор. — Что-то.

— Замещение утвержденного кандидата будет сопряжено с определенными трудностями. Во-первых, он допущен к информации и в случае отстранения может составить определенную угрозу…

— Я не настаиваю на его замене, — отрезал Координатор, — я просто спросил, уверены ли вы в нем. Спасибо.

Координатор еще раз пролистал дело. Его никак не покидало чувство смутного беспокойства. Еле уловимого, словно тихий запах гари от далекого пока еще лесного пожара. Возможно, это просто усталость или просто физическая неприязнь. Возможно. И все-таки он предпочел бы не иметь в своем подчинении подобного работника. Но переигрывать поздно. Как говорится, фигуры на доске расставлены, пора делать первый ход.

Разговор не клеился. Вернее, для случайного постороннего взгляда он бы выглядел как плавно текущая, обоюдоинтересная беседа двух давно не видевших друг друга собеседников. И тем не менее она была лишена всякого смысла.

Для чего меня сорвали с места? Для этих вот второстепенных, по сути, разъяснений, которые вполне можно было провести по обезличенным каналам связи?

— В целом ваша работа в текущий период нарекании не вызывает, но есть отдельные моменты… — ровно бубнил мой Куратор, являвшийся чуть не единственным лицом в Конторе, которого я имел право знать лично. Большинство прочих начальников были для меня должностными лицами, лишенными лиц. Я видел их приказы, знал что они есть, но не мог даже представить, как они выглядят в жизни.

— Хотелось бы обратить дополнительное внимание на расход средств, связанный с вербовкой осведомителей…

Чего он добивается, в сотый раз повторяя школярские истины? Я и так знаю, что дважды два четыре, что Волга впадает в Каспийское море, а региональный Резидент должен заботиться об экономии отпущенных ему государственных средств, которые приходится отрывать от и без того опустошенных бюджетов здравоохранения и образования.

Я не узнаю своего Куратора. Вместо конкретного, в форме фактов, комментариев и приказов, разговора какая-то размазанная по тарелке манная каша. У нас что — профсоюзное собрание, где он — читающий отчетный доклад председатель местного комитета, а я — томящийся от перевыборной принудиловки рядовой проф-член?

— Кроме того, должен признать, что в отдельных случаях допускались отдельные недоработки в работе некоторых работников…

Бу-бу-бу-бу…

Бухнуть бы ему без всяких предисловий — получал предупреждение о готовящемся покушении на Президента или нет? А если получал — почему не прореагировал? Да посмотреть на его физиономию в этот момент. Интересно, что бы там было написано?

— Хотелось бы указать на ваши спорные действия в операции, связанной…

Ну это вообще ни в какие ворота не лезет: «хотелось бы указать» (!). Таких формулировок я в стенах Конторы еще не слышал! Очень это не похоже на обычный стиль общения.

Не похоже… Черт возьми, а ведь действительно не похоже! Совершенно не похоже!

А нет ли в том своего скрытого смысла? Изменение поведения — это иногда тоже информация. Может, это не он зануда, а я дурак? Причем дурак первостатейный!

Ну-ка, подумаем.

Допустим, он хочет дать мне какую-то информацию. Как ему, опасаясь неизбежного в таких случаях контроля, это сделать? В каждой щели — «жучок-слухачок», в каждой дырке — видеокамера. Каждое слово, каждый жест, выражение глаз транслируются на монитор. Если допустить такое?

Чушь, конечно! Кому в стенах Конторы придет в голову следить за своим же сотрудником? И какому сотруднику придет в голову играть против Конторы?

А может, и не чушь! Не было же подтверждения на мой рапорт! А это по меркам Конторы — чушь еще более несусветная! Рапорт есть, а обратной реакции нет! Может, за время моего отсутствия в Конторе все с ума посъезжали? Если предполагать все, отчего не предположить самое худшее?

Что бы в такой ситуации сделал я, как не постарался тем или иным образом привлечь внимание собеседника. И как бы привлек — изменением привычного стиля общения, которое в посторонние глаза особо не бросится.

А не раскрыть ли мне пошире уши и не напрячь ли посильнее мозги вместо того, чтобы дремать под заунывные бюрократические увещевания? Ну-ка, вспомним типичный для Куратора разговорный стиль: обороты речи, интонации, паузы, ударения. Ну же! Отмотаем на полгода, на год время назад. Вот сидит он, вот сижу я. Он говорит, я слушаю…

А ведь по-другому говорит. Паузы не те, типично употребимые словосочетания другие, формулирование мысли нехарактерное… Я, идиот, содержанием беседы не доволен! А оно, это содержание, скоро через край полезет, как перестоявшая квашня!

И ведь как ювелирно работает! Комар носа не подточит! Речь — о том, о чем нужно, слова — какие надо. Это они меня, ожидавшего совсем другого, не устраивают, а непосвященный никакого подвоха в них не углядит. Типичная встреча Куратора с Резидентом. Возможно, не очень содержательная, но это не преступление, в худшем случае — чрезмерное усердие перестраховавшегося работника, предпочитающего личное общение обезличке шифровок.