Петр Великий. Убийство императора - Ирина Измайлова

«Самодержица» направляет в Троицу одно посольство за другим. Послы уезжают и… не возвращаются. И не потому, что с ними приключается что-либо дурное: они просто-напросто не возвращаются к Софье, понимая, что ее игра проиграна. Царевне было это отлично известно.

И тогда правительница просит отправиться на переговоры человека, которого Петр не мог не принять и не выслушать — самого патриарха Иоакима. Царевна знала, что при всем своем вольнодумстве ее брат человек верующий и не укажет владыке на дверь.

Иоаким уехал в Троицу и тоже не вернулся оттуда, открыто приняв сторону молодого царя. В этом он проявил последовательность: ведь еще во время роковых событий 1683 года, когда решался вопрос с выбором царя, владыка фактически высказался в поддержку Петра и благословил его на царство, когда тот был избран народом.

Это уже был провал. Однако Софья все еще продолжала на что-то надеяться. 29 августа она сама отправилась к монастырю, возможно, уже искренне желая до поры до времени пойти на мировую с Петром.

В десяти верстах от Троицы навстречу ей показался небольшой отряд. То ехал в сопровождении охраны боярин Иван Троекуров, один из тех, кого в течение этих роковых дней Софья Алексеевна посылала на переговоры к брату. Троекуров, равно как и патриарх, остался с царем, и теперь был им послан сообщить царевне, что ее не пустят за стены монастыря.

«Велено тебе назад ворочаться, а иначе и с тобой нечестно обойдутся»[11].

Можно только представить себе, в каком бешенстве находилась «самодержица всея Руси»… В Кремль она приехала, не помня себя от ярости, а тут еще вскоре явился посланный от Петра с требованием выдать царю на суд Федора Шакловитого, как главного зачинщика несостоявшегося цареубийства. Софья окончательно разъярилась и приказала… отрубить голову посланному, как будто он был в чем-то виноват.

Попытки царевны найти поддержку среди бояр, торговых и посадских людей не имели успеха. Она созывала народ на площадь, обращалась к старым стрельцам, на которых особенно надеялась, напоминала о своих заслугах: «Всем вам ведомо, как я эти семь лет правительствовала…. учинила славный вечный мир с христианским соседним государством, а враги креста Христова от оружия моего в ужасе пребывают».

При последних словах иные из стрельцов начали усмехаться в бороды. Это какие же «враги креста Христова» пребывают в ужасе? Турки, что ли, или, может, татары? После провала двух подряд крымских походов князя Голицына, в которых Россия потеряла за два года семьдесят пять тысяч человек, после фактического бегства от татарской конницы, с чего бы это врагам пребывать в страхе? Едва Киев не взяли, южные области России грабят и грабят безо всякого стыда, а государыня говорит, что навела на них страху… А «вечный мир», заключенный в ущерб российским интересам, вызывал только досаду. Зато уж сколь много за свои «подвиги» наград получил славный князь Василий Васильевич, сколько душ крепостных ему было передарено, сколько соболей да золота, да денег из казны!

Нет, и служилые люди, на собственном опыте увидавшие несостоятельность правительницы, и бояре, которым шаткость положения правительства и бесконечность противостояния уже начали внушать страх, и купечество, которое от всех «политических успехов» Софьи приобрело лишь право торговать китайским чаем после того, как Россия потеряла с такими трудами обжитые приамурские земли, — все они уже убедились, что поддерживать такую власть недальновидно.

Один за другим, тайно или открыто, Софью покидали прежние сторонники и уезжали все туда же — в Троице-Сергиев монастырь, к молодому царю, на которого теперь возлагали все надежды.

Росло и возмущение стрелецкого войска. Кстати, многие историки, вольно или невольно искажают события, стараясь представить всех без исключения стрельцов стойкими противниками царя. Но это далеко не так. Прежде всего, стрельцы были недовольны Федором Шакловитым и вскоре после провала Софьиной поездки в Троицу потребовали, чтобы она подчинилась указу царя и выдала ему Шакловитого с сообщниками. Вряд ли можно сравнивать в данном случае чувства Софьи с тем, что семью годами раньше пришлось пережить по ее вине Наталье Кирилловне, но определенная параллель все же напрашивается. Тогда, в дни кровавого бунта, спровоцированного честолюбивой царевной, царице Наталье пришлось благословить и проводить на лютую смерть любимого брата Ивана Кирилловича. Теперь Софья была вынуждена отдать на суд и казнь милого ее сердцу любовника. И все, что происходило, происходило опять же по ее вине…

Впервые за все время противостояния Софья сдалась. Шакловитый и его приспешники были под охраной отправлены к царю. Бравый стрелец оказался на поверку слаб: на дыбе, после первых же ударов кнута, он сознался, что замышлял убийство царя, и выдал всех заговорщиков.

Петру тогда впервые пришлось присутствовать при пытке, и, видимо, ему это стоило немалых усилий. При всей жестокости времени, при том, что такие вещи воспринимались как естественная реакция на измену и бунт, чувствительная натура молодого царя не могла принять этого. Когда решалась участь заговорщиков, государь неожиданно заявил, что не хочет казнить Шакловитого и его сообщников. Убедить его удалось лишь патриарху Иоакиму. Престарелый владыка сумел внушить Петру, что достаточно один раз проявить слабость и не покарать виновных в измене, и многим станет повадно изменять. Будущее доказало царю: патриарх был прав. И все же Петр согласился осудить на смерть только троих заговорщиков — самого Федора и двоих его ближайших помощников.

Стрельцы были злы на Шакловитого, и некоторые из тех, что перешли на сторону царя, стали требовать, чтобы его перед казнью подвергли жестокой пытке. Петр отказал им, на лице его при этом читалось отвращение.

От побежденных противников нужно было избавиться, однако если царевна Софья предпочитала физически устранять своих врагов, то Петр счел невозможным посягать на жизнь сестры. Она была отправлена в Новодевичий монастырь.

Весной 1698 года произошли новые стрелецкие волнения, разгорелся новый бунт, расправляться с которым царю пришлось уже куда жестче и суровее. Многих зачинщиков и участников пришлось казнить.

Часть историков утверждают, что Софья не принимала участия в подготовке этого бунта. Факты, однако, говорят об обратном. Не имея возможности встретиться с руководителями заговора, опальная царевна писала им письма, в чем многие из них позднее признавались на допросах, подстрекала к восстанию, видимо, думая, что бунт сметет еще не укрепившуюся власть Петра, и народ придет молить ее вернуться на царство.

Однако, несмотря на свое, хотя и косвенное участие в заговоре, Софья не испытала новых притеснений. Ее не сослали в отдаленную обитель, не усилили охрану — теперь ее поражение было окончательным. Вскоре она добровольно приняла постриг и прожила оставшиеся годы под именем инокини Сусанны.

Ее фаворит князь Василий Голицын был отправлен в ссылку, что, скорее всего, было наказанием не только за сообщничество с Софьей, но и за крымские походы, и за позорные договоры с Западом.