Пробуждение - Алиса Евстигнеева

В очередной раз воспоминания захватывают меня в омут моей несчастной памяти, которая так ненавидит помнить, но ничего не может поделать с теми воспоминаниями, что из раза в раз рвутся наружу.

Пытаясь убежать от всего этого, ноги сами приводят меня к дверям реанимации, где притаился ещё один элемент моей истории. Бороться с собой оказывается бесполезно.

Артём лежал на том же месте, что и в прошлый раз, но выглядел заметно лучше: порезы на лице затягивались, да и оно само стало приобретать краски, а отсутствие дыхательной трубки позволяло мне пристально разглядеть его, обнаруживая знакомые черты. С возрастом он изменился, утратив несуразнаю детскую непропорциональность. Наверное, если бы я хоть что-то понимала в мужской внешности, я бы смогла назвать его красивым, но в отличие от моего выхоленного мужа, Артём выглядел более… естественным, что ли.

В нём было многое от отца, но и черты Марины абсолютно точно угадывались, отчего я всё никак не могла понять, как вышло так, что я сразу ни о чём не догадалась.

В голове тут же возникло дурацкое ощущение, что я всё-таки сплю. И всё мне это снится, и нет никакого Артёма, нет и не было в моей жизни. Ощущение было настолько острым, что кончики пальцев прям-таки закололо от потребности проверить, действительно ли реален человек, лежащий передо мной.

Сначала я коснулась его заросшей щеки, еле ощутимо и почти невесомо, словно боясь, что он сейчас исчезнет. Но нет… Он был материален, а щетина вполне ощутимо кололась, настолько неожиданно, что я тут же одёрнула свою руку.

Украдкой огляделась по сторонам, переживая, что кто-то заметит мои спонтанные действия, так если бы я творила что-то запретное. Но никому не было до меня никакого дела, пациенты были без сознания, либо же просто спали, а дежурный реаниматолог о чём-то переговаривался с медсестрой. Медленно выдохнула. В одноразовой маске тут же стало жарко. Надо было идти, но меня всё не отпускало.

Зачем-то коснулась его руки, в месте, где один из катетаторов входил в вену, повела по запястью, доходя до самой кисти, обводя длинные пальцы… Ровно до того момента, как его ладонь резко сжалась, захватив мою руку в плен. Первая реакция – паника, я нервно дёрнулась, чуть ли не налетев на капельницу, еле успев ослабить напряжение в трубках системы, возникшее из-за того, что я потащила за собой его руку. Раздался приглушённый писк электрокардиографа, указывая на участившееся сердцебиение.

-Всё в порядке, - бросила я коллегам, обеспокоенно поднявших головы на мои странные манипуляции. Руку Артёма вернула на место, поправив все провода и трубки. Начала разжимать его пальцы, поражаясь силе хватательного рефлекса, решившего так неудачно сработать. И я почти успокоилась, пока мой взгляд не наткнулся на широко распахнутые глаза, с неподдельным интересом рассматривающие меня.   

Сердце гулко бухало в груди, когда я выскочила в коридор из дверей реанимации, срывая с себя  маску и шапочку. В сознании всё ещё маячил взгляд серых глаз.

Отдышаться никак не получалось, болезненно сдавило грудь, интересно, какова вероятность, что у меня инфаркт? Поспешно перебирала в голове симптомы, лишь бы занять голову всем чем угодно, только не мыслями об Артёме.

Успокоиться у меня получилось только на подходах к ординаторской, и то, только потому, что поймала себя на мысли, что всё это время бессознательно потирала своё запястье, где ещё совсем недавно меня держали его пальцы.

Наверное, это было его первое прикосновение ко мне… впрочем, как и моё к нему, и от этого было так странно, что в голове просто не находилось нужных слов. Лет двадцать назад была уверена, что если однажды отважусь коснуться Артёма, то исключительно в попытке придушить.

От накатывающей паники меня спас окрик Юленьки, появившейся непонятно откуда:

-Ася Владимировна, звонили из приёмного, там множественные ножевые в брюшную полость, стабилизировали. Поднимают к нам.

-Моемся, - деловито кивнула я головой, выкидывая из головы весь эмоциональный мусор.

Ночь прошла в хлопотах, которые не оставляли особой возможности размышлять. Сразу после ножевого, которое я к слову каким-то чудом вытащила с того света, хотя сама на это и не рассчитывала, меня ожидали длительные объяснения с представителями власти.  Потом последовал ещё один аппендикс, правда, на этот раз перфорированный, благополучно осложнившийся перитонитом, без сепсиса и то, хорошо. Здесь тоже были вынуждены повозиться, лапароскопией не обошлись, пришлось перейти к срединной лапаротомии, хоть операция и была несложная, но гнойный аппендицит всегда дело муторное и неприятное.

-Это же сколько надо было терпеть, - ворчал Петрович. – Это же дня три как минимум болеть должно было, да ещё как! Что за люди!

Комментировать я не стала.

Утро настало как-то совсем неожиданно, я была уставшая, но домой не торопилась. Отчитавшись на планёрке и сдавшись следующей смене, отправилась в душ, в попытках отмыть преследующий меня запах гноя. Есть вещи, к которым сложно привыкнуть.

Уже на выходе из раздевалки меня настигает неясное ощущение чего-то неуловимо-изменившегося. Словно воздух стал другим. Поначалу я списала всё на банальную ревность из-за того, что жизнь в отделение крутилась без меня. Люди сновали туда-обратно, имея конкретные цели и задачи. Утренний обход был в самом разгаре, а я стояла в стороне, убеждая себя в том, что ничего криминального в принципе не произошло. Ненавистное чувство «лишнего человека», преследующее меня по пятам с детства, зашевелилось где-то в желудке, из-за чего меня затошнило. Вжалась в стену и растеряно крутила головой по сторонам, словно чего-то ожидая. И в итоге интуиция меня не подвела. 

Сначала я заприметила Кирилла, но его в принципе было сложно не увидеть, выше большинства окружающих на полголовы, он возвышался над женщиной, которая еле поспевала за его гигантскими шагами. Мне даже казалось, что я слышу шелест её бахил, доносящийся сквозь все звуки нашего этажа. Марина Альбертовна как всегда была прекрасна и элегантна, и одноразовый больничный халат ей в этом не мешал. Она о чём-то вещала Куприянову, то и дело, оборачиваясь назад, где за ними следовала каталка, на которой в сопровождение санитара и медсестры везли Артёма.

Сильнее вжаться в стену я не могу, но вот мечтать о том, чтобы слиться с ней, я могла. С Кирюхой и бывшей мачехой фокус прокатил, а вот взгляд Тертышного скользнул по мне и… остановился. Я невольно покраснела, ощущая как начинают полыхать щёки. По его лицу сложно было что-то понять, но тот момент, когда его губы дрогнули в лёгкой улыбке, я уловила точно, резко опустив глаза вниз.

Как только торжественная процессия прошла мимо, мне хватило трёх судорожных вздохов, чтобы принять единственное верное решение. Домой. Надо срочно домой.

До выхода оставалось всего ничего, когда до боли знакомый женский голос окрикнул меня:

-Ася Владимировна, подождите!

Поворачивалась с каменным выражением лица, так если бы во мне сработал тумблер, отвечающий за эмоции. Марина подошла почти вплотную, улыбаясь и приветственно протягивая мне руку. Но на секунду она запнулась, и в её глазах отразилось недоумение, перемешанное с узнаванием. Я вся натянулась подобно струне, но паники как не странно не было. Наверное, мне даже хотелось, чтобы она узнала меня, узнала и… Дальше мой мозг не мог выбрать подходящего варианта развития событий, но видимо это должно было быть сожаление или раскаянье. В общем, что-то такое человеческое, чтобы затравленная девочка, всё ещё живущая в моём теле, перестала трепетать и ждать хоть какого-либо отклика. И отклик действительно последовал, сразу же вслед за узнаванием, да вот только не тот, что я ожидала.