Удивительная жизнь Эрнесто Че - Жан-Мишель Генассия

– Да не терзайся ты так, все обойдется.

Они всегда ужинали у Падовани, и Йозеф уже на второй вечер понял, как нужно себя вести: искренняя улыбка, вопрос: «Ну как сегодня дела?» – и вот ты уже член семьи. У них теперь был свой столик у окна, и никому не приходило в голову занять его. Официантка Мишель сразу приносила анисовку, закуски и предлагала блюдо дня, а они заказывали бутылку маскары.

К ним подходили, жали руки, хлопали по плечу, чокались, шутили и задавали один и тот же вопрос: «Что заказал? Жареную рыбу?! Да брось ты!»

– Красотка, с которой ты тогда танцевал, твоя подружка? – спросил как-то раз Морис.

Йозеф кивнул:

– У нас был… короткий роман.

– Ты ее любил?

Йозеф не нашелся что сказать.

В десять вечера, как обычно, зажегся зеленоватый свет, и на эстраду вышел оркестрик – два аккордеониста и ударник. Играли они хорошо. Аккордеонист, что постарше, обожал пасодобль[46]и часто исполнял «España cañi». Йозеф снова окунулся в любимые волшебные мелодии, музыка проникала в душу, согревала его.

– У нас вышло странное расставание.

– Ты, наверное, ужасно страдал?

Йозеф пожал плечами и повысил голос, чтобы Морис лучше его слышал:

– У Вивиан… была… шелковая кожа… не атласная, а еще более гладкая и нежная… как… как лепестки пиона… Ты когда-нибудь ласкал пальцами этот цветок? Меня бросало в дрожь, когда я касался ее тела. – Йозеф покачал головой. Переливы аккордеона, ладонь Вивиан у него на спине, аромат жасмина и мимозы, голос Гарделя. Пожалела ли она хоть раз о тех волшебных мгновениях?

– Почему вы разошлись? – продолжил допрос Морис.

«Так бывает, когда один из двоих любит сильнее», – подумал Йозеф, но делиться банальной истиной с приятелем не стал и просто улыбнулся. Никто никогда не задавал ему подобных вопросов. Ну что же, друзья на то и друзья, чтобы бередить наши раны… Они чокнулись и выпили еще по одной.

– Коварное вино. Ароматное, и крепость всего тринадцать градусов, но голову кружит.

Морис представлял Йозефа посетителям – все они были его лучшими друзьями – и расхваливал так, словно знал его с незапамятных времен:

– Он лучший танцор из всех, кого я видел. Самые красивые женщины Парижа спорили за право потанцевать с ним.

– Пригласите меня? – спросила брюнетка в голубом платье с цветочным рисунком.

Йозеф протянул было руку, но передумал: оркестр играл «Белые розы», навевавшие ему ностальгически-печальные воспоминания.

– Как-нибудь в другой раз…

– Не рассчитывайте! – раздраженно бросила обиженная претендентка.

– Зря ты отказался. Алжирские девицы мнят себя герцогинями – сам понимаешь, репутация! – и никогда не делают первый шаг. Иди потанцуй.

– Это несчастливая песня…

– Моя подружка любит танцевать, – сообщил Морис, – думаешь, мне стоит поучиться?

– Не утруждайся. Вот что я тебе скажу: девушкам плевать, даже если ты неповоротлив как бегемот, а мужчины обращают внимание только на твою партнершу. Ты все еще помнишь Вивиан, так ведь? Танец и любовь очень похожи. Смотри своей даме в глаза, вот и вся премудрость. Начинать лучше с явы. Не изображай повесу, когда она обнимет тебя за шею, ни в коем случае не держи руки в карманах – женщины это ненавидят, не хватай ее за зад, такое по нраву только простолюдинкам. Твои пальцы должны нежно касаться поясницы.

– Ей не понравится.

– Мой приятель Марселен говорит, что Господь придумал женские попки, чтобы танцевать яву. Никогда не обжимай партнершу, не улыбайся, будь загадочным. Видел, как ходят утки? Ну вот и подражай птичкам. Плечи чуть вперед, и не отводи взгляд даже на секунду. Веди себя непринужденно. Будь спокоен. Партнеры должны держаться очень близко друг к другу – так чтобы между ними мог поместиться только листок папиросной бумаги. Вертишь ее медленно, потом поднимаешь правую руку чуть выше, а левую опускаешь на бедро. Легкое давление. Пристальный взгляд без улыбки. Раскачиваешь ее – и она вынуждена следовать за тобой.

Женщины приглашали Йозефа на танго, забывая об элементарных приличиях, и он почти всегда соглашался, его не волновало, хороша девушка или страшна как смертный грех, стройна или похожа на бочку. Если ему случалось дважды станцевать с одной и той же партнершей, это вызывало всеобщий ажиотаж и сплетни. Главным видом женского спорта в Алжире было злословие.

Ни одной не удалось разгадать тайну Йозефа.

Он не искал выгодную партию, не собирался жениться, хотел работать в своей лаборатории, как можно чаще танцевать, напевать, слушая пластинки Гарделя, и не меньше получаса плавать по вечерам у мола Адмиралтейства – даже в ледяной воде.

Бог их знает, этих загадочных чехов, может, он просто не любит женщин, досадовали некоторые, хотя шестое чувство подсказывало: мужчина, который так восхитительно вальсирует, не может быть «не таким». Ему прощали отказы, фразочки вроде «Я подумаю» или «Я извещу вас, как только освобожусь» (он умел ловко уклоняться) и повторяли приглашение.

Обычно Морис водил машину осторожно, но на сей раз решил обогнать троллейбус на авеню де ла Марн и вжал в пол педаль акселератора. Йозеф закрыл глаза, вцепился в ручку дверцы и замер, ожидая неминуемого лобового столкновения. Ехавший по встречной полосе грузовик резко затормозил, водитель отчаянно жал на клаксон. Морис вильнул, опустил стекло, обругал бедолагу, расхохотался, нервно похлопывая ладонью по рулю, и вдруг остановился у Большой мечети.

Йозеф впервые попал в Старый город, грязный, впавший в дрему мавританский квартал. Ветхие заколоченные дома налезали друг на друга, извилистые проходы упирались в темные лестницы. Друзья миновали улочку, заканчивающуюся тупиком, и вышли из машины.

Морис привел Йозефа в одно из своих «ленных владений». Ресторан «Марселец» был битком набит посетителями, и им пришлось ждать столик. Официанты разносили по залу пирамиды тарелок на подносах. Морис здоровался со знакомыми и представлял им Йозефа как своего лучшего друга. Меню было написано на большой доске, все блюда шли по одной цене, так что, выписывая счет, достаточно было посчитать тарелки. Весьма практично.

Йозеф хотел заказать шампанское, но в заведении его не оказалось, и они взяли бутылку терпкого «Сиди Брахим». Бьющая через край веселость Мориса сменилась унынием, и он выпил три стаканчика подряд. Никто так и не сумел выяснить, как именно связаны алкоголь и любовь, хотя многие пытались. Почему любовное разочарование заставляет людей тянуться к бутылке? Чего они хотят? Прогнать печаль? Убедить себя, что произошло недоразумение, ошибка? Стереть настоящее? Взбодриться? Наказать себя? Сделать вид, что ничего не произошло? Или все вместе, что и объясняет бессвязность речей. Йозефу не пришлось уговаривать Мориса открыть душу.