Лицензия для Робин Гуда - Лариса Соболева

Вдруг Фафик неестественно взмахнул руками и рухнул к ногам Люды с Тимкой. Следующим рухнул на пол главарь. Что произошло? Неизвестно откуда взявшийся четвертый, симпатичный блондин, наступал сейчас на прыщавого с выпрямленной рукой, которая заканчивалась... Люда прищурилась, чтоб лучше рассмотреть. И у него пистолет! Что же это происходит? Люда хотела закричать, но не было голоса, не было сил.

Прыщавый скелет отступал, пока его спина не вжалась в стену, а блондин уткнул дуло ему в лоб и так же спокойно, как недавно говорил главарь, произнес:

– Кто приказал?

– Что? А? Нет... – выдал набор слов скелет. Он больше не ловил кайф, ему было страшно, как только что было страшно Людмиле. – Ты кто? Кто ты такой?

– Конь в пальто, – повторил с презрением его же выражение Осокин. – Я спросил, кто вас сюда послал?

– Не... не... не...

– Не знаешь, – догадался Осокин. Естественно, это был он. Он вошел, как всегда в подобных обстоятельствах, неслышно. Дверь налетчики не заперли, обеспечивая себе скорый отход, который не случился. – Что ж вы такие храбрые, когда с детьми и девчонками дело имеете, а сейчас... Говори, кто послал? А то мозги вышибу!

– Не надо! – по-петушиному бойко закричал скелет, глядя на неподвижные тела товарищей. – Не надо. Калюжник. Витяня прислал. Замочить сказал надо вон их...

– Где найти Калюжника?

– В... в... в кабаке «Николь» он... бывает. – Парень облизнул предательски дрожавшие губы. – И еще в баре. Клуб... молодежный. «Карт-бланш». С хозяином встречается.

– Кто хозяин?

– Не знаю. Говорят, дурь толкает. Я один раз туда ходил с Калюжником, остался в зале, а Витяня ушел в дверь... за стойкой бара дверь есть... Все.

– Страшно? – спросил, невесело усмехаясь, Осокин. Скелет честно кивнул, мол, страшно. – И жить, вижу, хочешь. Значит, сам хочешь жить, а их пришел замочить?

Пух! Людмила не поняла, что это был за звук. Тихий, даже мирный «пух», а скелет брякнулся на пол, брякнулся громче, чем был «пух». На стене образовалось красное пятно. Десятой мыслью в голове Людмилы промелькнуло: откуда там пятно?

– Собирайтесь, – повернувшись к ней, приказал – не сказал – Осокин.

Люда вдруг увидела, что сидит в углу, крепко сжимая Тимку, который спрятал голову у нее на груди. Глупый страусенок. Неужели думает, что, если он сунет Людмиле голову за полу пальто, его не заметят? И почему-то Люда напрягала память, вспоминая, когда же они присели? Хотя разве это важно... Потом в поле ее зрения попал главарь налетчиков. Он лежал ничком, и у него была как-то странно вывернута кисть руки. А четвертый, неизвестно откуда взявшийся блондин, обыскивал его, грубо переворачивая и что-то перекладывая в свои карманы. Люда обвела глазами двоих других налетчиков – они тоже лежали и не шевелились.

– Почему они лежат? – шепотом спросила она.

– Отдыхают, – бросил Осокин, переходя к следующему трупу.

– Отдыхают... – повторила Людмила, еще не соображая, что же здесь, в ее квартире, произошло. – А зачем они тут отдыхают? Пошли бы в другое место отдыхать...

Осокин повернул к ней голову и понял. После пережитого у нее вообще перестало работать серое вещество. Не смертельно, пройдет.

– Поднимайся, – сказал он, протянув ей руку. – Собери пацана, только живо.

– Куда? – вставая на ноги, бормотала Люда. – Куда собираться? Куда вы нас отведете? Что вы хотите с нами сделать?

– Хотел бы, уже сделал бы. Очнись и собирайся, а то еще придет парочка таких, что лежат здесь, а я не успею зайти им с тыла.

Люда механически забрасывала свои и Тимкины вещи в сумку, не представляя, куда и зачем она пойдет, на сколько времени и что нужно взять с собой. Тимка проявил большую расторопность: носился, как угорелый, но с серьезным видом, складывая необходимые, на его взгляд, предметы в школьный рюкзак. Люда вспомнила о бабушкином кольце, украдкой от неизвестного, которого тоже боялась, сунула его в кармашек юбки. Когда снова очутилась в прихожей, где три человека все так же и лежали, до нее вдруг дошло:

– Они больше никогда не встанут?

– Хочешь, чтоб встали? – изумился Осокин. – Если бы они встали, я бы не позавидовал тебе. Да и себе тоже. Пошли.

– Но... Они что, убиты? Господи! Они убиты в моей квартире! Черт! – Люда схватилась за голову. – Черт! Черт! Будут думать, что я их убила! Ты соображал, что делал? – И вдруг она его вспомнила: – Ты сегодня утром был в магазине. Да, да, это был ты... Я никуда не пойду. Тима, иди к себе. Надо что-то сделать с этими... куда-то их деть... Мы никуда не пойдем. Надо вызвать милицию...

Осокину пришлось встряхнуть ее за плечи, чтобы привести в чувство и чтобы до нее дошло каждое его слово:

– Слушай внимательно. Если б меня не было поблизости с пушкой, если б я не умел с ней обращаться, ты и твой пацан сейчас лежали бы вместо них. И нашли бы вас нескоро. Успокоилась? Пошли, только тихо.

– Ничего не понимаю. – Из глаз Людмилы брызнули слезы. – Они пришли нас убить? Меня и Тимочку?

– Ну, ты и жираф... – протянул Осокин. – Идем.

– Люд, пойдем? – сказал Тимка, взяв ее за руку.

– Куда? – всхлипнул она. – Куда нам идти из своего дома?

– Туда, где вас не найдут, – буркнул Осокин, взял сумку и вышел первым.

– Георг, – толкнул Ипсиланти в бок Краснов, когда они вышли из дома Фисуна. – Сейф-то я обнаружил. Прошу учесть при расчете, на одну бутылку ты получишь меньше. Но это в том случае, если одержишь победу, в чем лично я сильно сомневаюсь.

– А ты вымогатель... – сказал Ипсиланти, с наслаждением затягиваясь сигаретой. – С твоей стороны было очень неосторожно заключать со мной пари. Не сомневайся, я постараюсь выиграть у тебя оставшиеся бутылки.

– Смотри, – указал Краснов на подъезд соседнего дома. – Несутся, как на пожар.

Из подъезда выбежала девушка. Ступив на дорогу, она поскользнулась, упала на пятую точку. Ей помогли подняться молодой человек с сумкой и мальчик, затем они, поддерживая девушку, поспешили вниз по улице.

– Перебрали, – констатировал Краснов. – Может, заедем ко мне? Жена готовит ужин... Полный улет – мясо под каким-то экзотическим соусом.

– Поехали, – согласился Ипсиланти, садясь за руль. Несколько секунд спустя, он осторожно тронулся с места. – А погодка дрянь. Доехать бы до ужина.

– Ну и что ты думаешь по поводу сына и дочери Фисуна?

– Хм! – хмыкнул Ипсиланти. – Им не важно, кто завалил папу. Жаба давит обоих из-за денег, они и вешают на жену убийство отца. Судя по деткам, Марьяна правильно поступила, выпотрошив сейф. Эти делиться не стали бы, выпроводили бы ее, в чем мама родила, а она потом судилась бы с ними до конца своих дней.

– Интересно, сколько бабок там она нашла?