Эта короткая счастливая жизнь - Виталий Вавикин

– Ты ещё поднимешься на ноги, вот увидишь! – обещал Синтас, но Лаверн не верил ему. Смерть скреблась в окна его жизни, стучала в двери, и скоро, очень скоро, он знал это, замки не выдержат, и всё закончится.

Лаверн вздрогнул и открыл глаза. Спал он или уже проснулся? Последнее время эта грань почти не ощущалась. Слабый далёкий голос звучал где-то за окном. Или же в его голове?

Лаверн слабо улыбнулся, решив, что это сон. Фанни пела для него. Пела, отправляя его к чёрной реке, к переправе в другой мир. «Как хорошо умереть во сне», – решил Лаверн. Тихий голос стал чуть громче. Лаверн почувствовал скрутившие тело спазмы, но велел себе не замечать их. «Это сон. Мой сон, а во сне я могу подчинить всё, что захочу», – говорил он себе, но спазмы не проходили. Боль стала невыносимой. Лаверн застонал и повернулся на бок. Нет. Это не сон. Всего лишь проклятая реальность.

Он зашёлся кашлем и заставил себя подняться. Сколько ещё сил осталось в этом теле? Ноги подогнулись, но знакомый голос придал решимости. Лаверн вышел на кухню. Голос стал громче. Голос Фанни. Голос из мира, доступ в который, казалось, ему уже закрыт.

Крупные капли пота покрыли тело Лаверна. Щурясь, он смотрел на входную дверь. Тёмная и размытая, она представлялась ему чем-то нематериальным. А что, если у него ещё есть шанс?

Сердце так бешено билось в груди, что Лаверн едва мог дышать. Он задыхался, умирал, но теперь не ждал конца. Теперь он боролся с неизбежностью, бросал ей вызов.

Вернувшись в свою комнату, он заставил себя переодеться. Голос, дающий ему силы, стих.

– Нет. Только не сейчас! – взмолился Лаверн.

Ноги подогнулись, и он упал. Непрекращающаяся боль поглотила боль от падения.

– Только не сейчас! – прошептал Лаверн.

Приступ кашля забрал последние силы. Кровавая пелена застлала мир. Но голос вернулся. Сейчас существовал лишь он и расстояние до входной двери. Всё остальное умерло. Даже тело. Лаверн не сомневался. Он был мёртв. Почти мёртв.

Осознание этого принесло такое отчаянное желание жить, что закружилась голова, и захотелось кричать. Обретя плоть, смерть подкрадывалась к нему, цепляясь костлявыми руками за пятки. «Нет!» Лаверн сжался. Голос Фанни зазвучал чуть громче. Все чувства обострились, словно за мгновение до смерти.

Поднявшись на ноги, Лаверн вышел на кухню. Вспомнил, где находится входная дверь, и пошёл в её направлении. Грудь, казалось, взорвалась изнутри.

– Ещё чуть-чуть, – приказал себе Лаверн. – Ещё один шаг.

Он упал через порог и, задыхаясь, перевернулся на спину. Чёрное ночное небо было украшено россыпью звёзд. Неужели у него получилось? Неужели он смог? Лаверн боялся думать об этом. Свежий, прохладный воздух осторожно наполнял лёгкие. Он дышал. Снова дышал!

– Майк? – позвала его Фанни, появляясь на пороге. Как же он был рад слышать её голос! – Майк, с тобой всё в порядке? – она робко сделала шаг вперёд.

Лаверн поднял голову – ни боли, ни тяжести, ни отчаяния. Казалось, он может летать, и сила гравитации утратила власть над ним. Он вскочил на ноги и, зашатавшись, едва удержал равновесие. Думал ли он, что такое возможно?! Надеялся ли?

Жгучая радость сменилась диким восторгам. Он бросился к Фанни и подхватил её на руки.

– Майк! – взвизгнула она, испугавшись подобного напора. – Майк, что ты делаешь?

– Ты спасла меня! Спасла! – он понял, что плачет, но это не вызвало в нем стыда.

Он стоял на краю. Смотрел в глаза смерти. Так неужели теперь он должен стесняться слез?! Этих естественных слёз! Слёз жизни. Слёз счастья.

– Ты делаешь мне больно, Майк.

– Прости. Прости. Прости, – он опустил её на ноги и обнял. – Я почти умер. Почти умер, если бы не ты! – неизмеримая благодарность заполнила его мысли. – Фанни! – он сжал её лицо в ладонях и покрыл поцелуями. Существовал ли сейчас для него более близкий человек, чем эта женщина? Существовал ли кто-то более желанный, чем она?

– Майк! – попыталась отстраниться Фанни, когда он поцеловал её в губы. Жаркий, страстный, солёный от слёз. – Майк… – она почувствовала его тёплое дыхание. Почувствовала его безумие. – Майк, я… – Фанни, чувствовала, как волнение подчиняет себе её разум.

– Ты спасла мне жизнь! – Лаверн снова впился поцелуем в её губы. Голова кружилась. Счастья было так много, что невозможно не делиться им с другими. – Спасла меня! – вернувшиеся силы придали небывалую решимость.

– Да что же ты делаешь?! – прошептала Фанни, уже не пытаясь сопротивляться. Напор Лаверна оказался настолько стремительным, что у неё начала кружиться голова. Что же это? Как же это?

– Люблю тебя! Люблю больше жизни!

– Нет, Майк. Нет, – Фанни с ужасом подумала, что его безумие передалось и ей.

Он хотел её. Хотел прямо здесь и сейчас. Этот странный мужчина из будущего. Эта самая большая загадка в её жизни. Его страсть, его пыл, его желание – всё это было таким ярким, таким чувственным в своём искренним порыве, что отказ начинал казаться чем-то вроде греха. Разве может она сопротивляться этой стихии? Разве может противостоять?

Фанни снова почувствовала вкус солёных слёз на щеках Лаверна. Что больше подчиняло себе её волю: его сильные руки или эти слёзы? «Только бы никто не пошёл мимо! – подумала Фанни. – Только бы никто не увидел». Но через мгновение отступили и эти мысли.

Никогда прежде она не встречала человека с таким неизмеримым желанием жить. Лаверна восхищала любая мелочь, любая деталь. Казалось, рядом с ним даже самый дождливый день станет тёплым и солнечным. И этот оптимизм! Редактор «Чикаго Требьюн» Джаспер Самерсфилд особо отметил это качество, принимая его на работу.

– Вы, должно быть, очень счастливый человек, мистер Лаверн, – сказал он, пожимая ему руку.

Позже, пару дней спустя, Самерсфилд встретил его с Фанни и решил, что с такой женщиной любой мужчина лучился бы счастьем.

В баре «Гарри Дювейна», куда Лаверн отправился посмотреть на выступление Фанни, он познакомился с Терри Уикетом и, пропустив с ним пару стаканчиков кубинского рома, узнал о местных правилах и порядках. Наблюдая за ним со сцены, Фанни пытливо вглядывалась в лицо его собеседника, пытаясь определить, о ком они говорят. Решив, что раз в её сторону никто из них не смотрит, то, значит, и говорят не о ней, она успокоилась.

Но уже ночью, лёжа в одинокой кровати, вспоминая Майру и то, что Лаверн живёт в её доме, снова забеспокоилась.

Надев серый бесформенный плащ, она спустилась вниз по улице и остановилась возле дома подруги. «И что я скажу?» – думала Фанни, вглядываясь в чёрные окна. Она простояла так около четверти часа, коря себя за влюбчивость и продолжая бороться с желанием постучать в дверь.

В субботу редактор «Требьюн» пригласил их к себе на обед, и Фанни пришлось отменить выступление. В небольшой квартире набилось так много людей, что это напомнило ей обстановку одного из «тихих» баров, где она выступала. Мужчины говорили о газетах, женщины сплетничали.