Мой сияющий тиран - Катерина Снежная

Только девчонка повела себя нетипично. Не так ведут себя напуганные люди. Не так.

Звяк!

Она схватила Ниршана за запястье, и Велигор дернулся. Мгновенно ощутил, как Ци вздыбилась внутри тела. Жаром закипела в крови. Звенит от натуги, в ожидании, а ничего не происходит.

Ниршан откликнулся на прикосновение. Захотел взять девчонку, если не поиметь, то хотя бы приласкаться. Его бурная мужская реакция на прекрасное тело и лицо девушки, почти неосознаваемая, вылилась в сеть. В груди Велигора чуть щелкнуло, как на конференции. А потом взорвалась световая граната.

Белый сплошной пробел. Прострация. У него, и у тех, кто наблюдал.

У всех.

Импульсно, волевым усилием он вынырнул из общей сети сознания. Из волн желания других арктиков. Приходя в бешенство от происходящего. Понимая, что такая выкачка Ци опасна и даже безумна. Как кто-то смел желать его таухуа? Его территорию.

Спустя минуту он в изумлении смотрел, как расстегиваются ее наручники, и в руках появился пропуск. Ниршан, никогда по своей воле не выпустивший бы свидетельницу, словно племенной бык, идущий на убой, освобождал девчонку.

Она лишь к нему прикоснулась. Подалась сперва, будто хотела поцеловать. Болтала фигню. И раз! Он уже делает, что она просит. Ци при этом хлещет из него так, что в оборот уходят соседствующие сознания арктиков. Это как смотреть порно. Блудливо, горячо, а не потрогаешь. Разве что себя за то самое место. Ширинка оттопырилась не у него одного.

Звяк! Звяк!

Это яйца арктиков звенели от того, что творила бестия. Только между Златой и Ниршаном не было покрытия, не было охоты с ее стороны.

Чтобы покрыть женщину, необходимо мужское желание. Стремление взять. Физиологическое воздействие, обмен жидкостями им был не интересен. Это психический аспект требовал от арктика вожделения и не только для слияния. Но и что бы отдать Ци, для потомства. Это же нужно и от женщины. Ее желание пустить внутрь, принять в себя, смягчить крепкую янскую Ци. Арктикам для этого и нужны иллюзии. Чем сильнее, тем гостеприимнее принятие.

Кто-то из наблюдающих нажал красную кнопку тревоги. Та затрезвонила, взрывая в помещении повисшую, насыщенную мужской похотью, тишину. Привела всех в движение.

Велигор побежал. Несясь в припрыжку, словно тигр по тому же коридору, которым шла Злата.

Динь-Динь… Уходит добыча.

Он увидел ее на выходе из здания, у самого выхода. Разрезал размашистыми движениями людей. Сметал преграды на пути. Охранник раздумывал, пропускать ее или нет. Знакомый жест к запястью, и тот отступает.

Девчонка рванулась к двери, переходя на бег. Ах ты, золотце, не уйдешь! Орущая сигнализация заглушала буквально все звуки.

Прыжком преодолел последние метры, схватил беглянку за руку, рванул к себе, грубо выкручивая.

Она пыталась выпутаться, дотянуться до запястья. Не удержала равновесия, падая под его напором на пол.

Одним движением сорвал с шеи галстук, туго накручивая на сведенные за спиной руки. Фиксируя для надежности. Вжал в пол.

Вокруг собирались люди. Подбежали Ниршан и Киф. Наконец кто-то вырубил сигнализацию, и холл придавило вакуумом.

Велигор поднял Злату на ноги. Ненасытно разглядывая плутовку, как гончая.

Девчонка свесила голову, и растрепавшийся волос закрыл все занавесью.

– Кто ты такая? – спросил ее Ниршан, но приближаться не стал.

Она фыркнула, обиженно моргая. Дерзко увернулась от пальцев Велигора, жаждущего заглянуть в лицо. Дернулась. Они столкнулись взглядами.

Двенадцать лет. Уйму долгих лет он ждал этого момента. Увидеть взгляд. Взятой, загнанной в ловушку Златы. Велигор возликовал. Взорвался от внутреннего чувства победы. И теперь он хотел большего! Мести. Наказания для негодницы.

Требовалось разобраться с ситуацией немедленно. Сейчас же. Юридически Злата все еще его собственность и принадлежит ему. На ней не висело никаких обвинений. Только показания опять же его собственной другой таухуа. Но теперь, когда она проходила кордоны, внушая все, что хотела остальным, это напрягало не только его. Всех. Раньше с людьми такого не случалось.

– На стол ее, – приказал он.

Глаза девчонки от такого цинизма, округлились, зрачки расширились. Злата сочно покраснела. Она плюнула в их сторону, раздувая ноздри от возмущения. Что еще может сделать человек, хорошо понимающий, как унизительно быть покрытой в окружении других мужчин.

В его штанах стало невыносимо туго, тесно от предвкушения. Жарко и чувственно от ожидания наслаждения. И самого его кружит, штормит от непотребной похоти взять. Велигор вкось ухмыльнулся.

– Покрою прямо сейчас. Приготовьте датчики.

Она

Второй раз оказался даже более легким, чем первым. Я не смогла сдержать усмешки. Блондин поддался с первого прикосновения. До арктиков никогда никто не доносил, что иллюзии могут быть двухсторонними. Особенно, когда на тебя чужие не действуют. Это как зрение. Ты видишь меня, а я вижу тебя. Есть связь.

Слабый разум теряется в собственных отражениях. Стоит посреди зеркальной комнаты и не может узреть выход. А связь это выход, то, что связывает йога. Любого практикующего цигун делает целым. Тогда отражения уходят. Исчезают. И человек переводит взгляд с самого себя на все остальное.

Связь же в иллюзии обманка. Пустышка.

Блондин осел на словах «Я все расскажу», и Ци рванулась по его каналам в мои пальцы. Он увяз в иллюзии допроса, будто мошка в меде. В момент перехода его твердой Ци, та резко стала еще тверже. Ян нагнетает Ян. А переход Ян в Инь – момент уязвимости. А если Ян перенапряжен, а в Инь не уходит? Тогда случается зависание. Пауза, дающая мне возможность проскользнуть в чужие пространства сознания. Хорошенько там похозяйничать. Не зря существует фраза «Потерять сознание». Сознание оно же не в голове.

Как бы я ни спешила, но в большом здании и с таким количеством арктиков, все происходило слишком долго. Будто у арктиков было общим сознание. И кто скажет, что они не телепаты, киньте в меня тапком.

Я почти вырвалась, пробилась, когда налетел Велигор, скрутил как тряпочку, поставил на ноги. Вот только тогда отчаянье прорвалось внутрь, сметая надежду на своем пути.

Все годы я боялась слов, момента, когда буду, как Лея, стонать нагишом, распластанная по кровати, от собственных фантазий. И ведь не угадала. Вышло хуже.

Я обезумела от ужаса. Закричала благим матом, отчаянно сопротивляясь. Меня тащили волоком к серому столу, под ровным, белым светом ламп. Я безвыходно дергалась, слыша треск ткани. Охранники стаскивали одежду и сдирали с меня белье. Люто выдергивала и выкручивала собственные конечности, как ошалелое животное, что узрело нож в руках мясника. Осознало вонь от смердящих кровавых росчерков и брызг вокруг.