Деньги без дураков. Почему инвестировать сложнее, чем кажется, и как это делать правильно - Александр Силаев

Возможна и ситуация, когда вы заплатите налог с большего дохода, чем получите реально. Например, вы продавали бумаги, выросшие на буме, и честно платили налог с дохода. В следующем десятилетии случилась депрессия, и рынок просел вместе с вашим портфелем. Вряд ли вам кто-то вернет уже уплаченный налог с доходности брокерского счета. Что сделано, то сделано: выплатили процент с большей суммы, чем та, на которую реально вырос счет за все время.

Это много, поверьте. Надеемся, кто-то посчитает более точно, но полная точность, увы, недостижима. Хотя бы потому, что, переиначивая известный дисклеймер, «налоги в прошлом не гарантируют таких же налогов в будущем», а аппетиты левых теоретиков уже простираются на то, чтобы ввести небольшой (они называют 2–3 % в год «небольшим») налог на само богатство, даже не на прирост.

Далее, помимо налогов есть транзакционные издержки.

«Держать индекс» означает компенсировать доходностью брокерские комиссии, проскальзывания цены в моменте и т. д. Но по-настоящему издержки велики, если вы инвестируете через посредника. Комиссии фондов, через которые можно пассивно держать широкий спектр ценных бумаг, в развитых странах сейчас не превышают 1 %, но это большое достижение — таких низких расценок не было никогда. В мире было примерно так, как сейчас в России: средняя комиссия ПИФа в районе 2–5 % годовых и примерно такой же процент к бенчмарку (национальному индексу полной доходности с дивидендами) ухитряются терять непонятно на чем даже индексные фонды. Для фондов активного управления, как правило, выше и комиссии, и потери к бенчмарку, то есть…

Это более-менее очевидно, а есть еще и нюансы, не видимые на первый взгляд. Касательно инвестиций в акции, например, вопрос, что считать ростом рынка. Рост общей рыночной капитализации всех компаний страны или рост фондового индекса? Кажется, что это синонимы. Нет, это очень похожие величины, но одна будет всегда чуть-чуть лучше. А именно: капитализация всего рынка.

Если хотите показать, как сильно растут акции, выбирайте именно эту цифру. Она будет чуть выше. Почему? Потому что крупным компаниям уже некуда особо расти, средние и мелкие — растут лучше. Про это достаточно статистики. Но они, будучи ударниками роста, имеют меньший вес в индексе, большая часть компаний вообще не входит в него! Еще раз: акции, растущие быстрее, растут помимо индекса. А когда подрастают достаточно, то входят в него. При этом рост замедляется. Часть бизнесов, растущих особенно резво (удачные стартапы, например), — по определению не могут быть представлены в индексе. Их акции вообще не обращаются на открытом рынке.

Не удивительно, что рост капитализации обгоняет рост индекса. Но вложиться в рост первой величины рядовой инвестор не может чисто технически. Во вторую — да, конечно, очень легко. Но это заведомый недобор в доходности 1–2 % годовых.

Это еще не все, чем может обернуться триумф оптимистов. В их собственной статистике значится, например…

Не менее грустная история произошла с рынками Китая и Восточной Европы. Но даже там, где не было 100 %-ной национализации капитала, зачастую проходили перераспределения, уменьшающие доход начальных инвесторов. Например, в послевоенных Японии и Западной Германии национализации а-ля Советская Россия не было, но перераспределения, назовем их так, были, притом фондовый рынок и сам по себе обесценился на порядок. Фактически для инвесторов в национальную экономику проигранная мировая война примерно то же, что социалистическая революция — начало новой жизни с нуля.

Но чтобы стать жертвой передела, не обязательно дожидаться общей катастрофы. Помимо коммунистов с их умением отнимать и империалистов с их умением проигрывать войны, бывают обычные рейдеры. Вряд ли они сильно опасны для миноритарных акционеров на развитых рынках, но мажоритарий в России конца XX — начала XXI века должен был учитывать этот фактор.

Мы говорим именно о доходе инвестора. Если богатство сохранено как богатство, но потеряно для изначального собственника, то оно потеряно, точка. Если общий капитал страны прирос со стороны, изначально закрытой для свободных и массовых инвестиций, то это доход кого угодно — предпринимателей, диктаторов, рейдеров, — но не инвесторов.

Кстати, возвращаясь к семье Фуггеров — именно небольшая стая черных лебедей преградила им путь к квадриллионам (например, их просто кинул король Испании — кинул щедро, по-королевски, и т. п.). Те же лебеди не дали бы развернуться гипотетическому капиталу гипотетического Иуды. Занять можно было и под большую ставку, чем 5 %. Проблема не в ставке. Проблема всегда в неизбежной реализации риска.

Вообще, интересный вопрос — как учитывать риски редких, но важных событий? Мировая война начинается не каждый год, равно как и левая диктатура. Но вовсе не учитывать — тоже нельзя. Если это случилось, обычно это конец. Бывает и более скромный конец отдельных классов активов. Например, гиперинфляция — конец долговых активов с фиксированной ставкой. Бывает и совсем маленький, локальный конец отдельно взятой инвестиции: дефолт эмитента. Если это дефолт компании второго эшелона, беда устранима диверсификацией. Но если это дефолт страны?

Полагаю, что можно не только помнить про эти риски, но даже более-менее посчитать. Не очень точно, но ответом будет число, хоть и довольно странное. Представьте, что Бог существует и страхует от этих случаев. Все человеческое тут летит в трубу, ибо кто застрахует самого страховщика? Но Бог берет при этом справедливую премию. Она следует из вероятности. Попробуйте хоть как-то посчитать эту премию. Мы не боги и сильно ошибемся, но получим некое представление, с которым можно работать. Лучше иметь плохие априорные гипотезы, чем никаких. Со временем скорректируем под реальность, накапливая опыт и толкуя свидетельства, а пока лучше так, чем никак.

Итак, страхуем в уме все, что можно. Получили цифру премии? Теперь делаем что угодно: открываем депозит в российском банке, даем взаймы первому встречному, покупаем растущие акции африканских компаний. Ожидаемую доходность нам уже сказали на входе там, где мы вложились. Но теперь мы знаем, какую цифру надо отнять, чтобы получить правду.

Где-то это будет 0,1 % годовых, где-то 10 %. Неважно, есть у нас такой полис или нет. Конечно, его нет. Но теперь вы знаете риски и окончательную реальную доходность вложений. Карета превращается в тыкву: часть слабоположительных активов стала слабоотрицательными. Наверное, их лучше не брать. С советом «делайте что угодно» мы все-таки пошутили.