Бразилия - Джон Апдайк

– Мы с женой украли немного денег, но теперь они уже почти кончились. Инфляция сожрала их, да и мы себе ни в чем не отказывали. Пойдем, я хочу вас познакомить. Она красива и предана мне, как святая. Ее зовут Изабель Леме.

Шикиниу неуклюже махнул рукой поперек груди, показывая на поношенную рубашку. Рубашка была белая с короткими рукавами – из тех, которые носят инженеры. Даже пластмассовая пластинка в карман вшита, чтобы не перепачкаться чернилами, ручки у него не было, а уголки воротничка обтрепались.

– Мне стыдно встречаться с ней в таком виде. Вы должны приехать к нам в гости. У меня тоже есть жена. Ее зовут Полидора. Вот тебе адрес, дорогой Тристан. На нашей улице уже есть электричество, и город обещает провести канализацию. Доедешь на автобусе до Белема, а оттуда пойдешь к югу в Мооку, по этой схеме.

Он торопливо начертил карту и предложил завтрашний вечер, добавив:

– В Сан-Паулу есть работа, но сюда приезжает много народу с северо-востока, из-за них уменьшаются заработки, но они не задумываясь перережут глотку всякому, кто попытается им угрожать. Но для тебя я наведу справки. Как поживает наша благословенная мать?

– Как всегда, проклиная все на свете.

Шикиниу позволил себе улыбнуться и еле заметно кивнул. По спокойному выражению его стальных глаз Тристан догадался, что это для него не новость и спросил он только из вежливости.

– Мы с Полидорой будем ждать вас обоих, – горячо заверил Тристана Шикиниу, когда они расставались. – Не оставляй жену дома.

Было очень странно, что они так удачно встретились в районе Кампус Элисеус, куда Шикиниу наверняка редко наведывался. Тем не менее Тристан с благодарностью встретил новый поворот судьбы и вернулся в отель, чтобы сообщить Изабель о начале настоящей совместной жизни, жизни в реальном мире, а не в этих роскошных апартаментах. От безделья Изабель увлеклась мыльными операми, которые в дневные часы передавали по радио, и дублированными телевизионными передачами вроде «Я люблю Люси». Как и Тристан, она тоже стала прибавлять в весе.

На последние деньги они взяли такси и, следуя указаниям Шикиниу, отправились к нему по плоскогорью, которое еще совсем недавно было плантацией кофе, а теперь было утыкано столбами с электрической проводкой и дорожными указателями. Улицы здесь по-прежнему оставались немощеными, повсюду валялся блестящий металлолом и промышленные отходы, а небо затягивала пелена дыма, однако домики под красными черепичными крышами имели по несколько комнат и веранду, выходившую в собственный дворик. У своего порога Шикиниу выглядел как никогда хрупким. Приветливая улыбка походила на глубокую рану, а голова, казалось, вот-вот упадет с тонкой шеи. Его жена Полидора напоминала свежеиспеченный пышный каравай с золотистой поджаристой корочкой. Волосы свои она покрасила хной, взбила и уложила в большой пучок. Свои большие глаза она, словно стараясь соответствовать прищуру Шикиниу, держала полуприкрытыми. Ее пухлое личико, похожее на пончик, лоснилось от пота – Тристан объяснил это впечатлением, произведенным красотой и высоким положением ее гостьи. Полидора с преувеличенной дружелюбностью обняла Изабель, а затем, крепко вцепившись в ее тонкую белую руку, потащила за собой в большую комнату позади прихожей. Тристан последовал за ней, его крепко держал под руку Шикиниу. В этой комнате двое мужчин в серебристо-серых костюмах поднялись со стульев и направили на гостей пистолеты.

Тристан вспомнил было о своей бритве, но тут же сообразил, что бритву он с собой не взял. Обычно он держал ее в маленьком кармашке расклешенных джинсов, которые они с Изабель купили в магазине «Полихром», однако сегодня, одеваясь, они решили, что повседневные штаны могут оскорбить мелкобуржуазный вкус брата, и Тристан облачился в свободную шелковую рубашку с накладными манжетами на светло-желтых рукавах, полотняные брюки цвета сливок и ботинки с кисточками на шнурках. Так что бритвы у него не было. Да и как может противостоять бритва против двух пистолетов?

Старший из двоих пистолетчиков, грузный красивый меланхоличный мужчина, который поседел на службе у богачей, махнул вороненым стволом, предлагая им присесть на обитый клетчатой тканью диван у желтой стены, украшенной двумя аляповато раскрашенными гипсовыми попугаями, составляющими одно целое с круглыми гипсовыми рамами. По капризу художника хвосты и клювы попугаев располагались за пределами рамы, как бы спрашивая зрителя: где здесь искусство, а где реальность?

На диване Тристан почувствовал, что Изабель дрожит, словно в горячке любви, когда женщина ставит на кон свою жизнь в момент сексуального самозабвения. Тристан отогнал мысль о том, что из-за этого тела он с самого начала то и дело попадал в трудное и даже опасное положение, и обхватил плечи Изабель, готовый закрыть ее собой, если понадобится. Хотя он тоже дрожал, голова его оставалась необычайно ясной и мысли, словно электрические импульсы, рожденные опасностью, исследовали варианты возможного развития событий. Он сразу понял, что сейчас будут говорить вооруженные люди.

– Не тревожьтесь, друзья мои, – сказал мужчина с благородной сединой в висках и аккуратными седыми усиками. – Мы прибыли сюда только для того, чтобы проводить молодую госпожу в Бразилиа, к ее отцу. Около десяти вечера из Конгоньяса отправляется самолет, у нас еще много времени. Мы уж думали, что вы опоздаете, как того требует нынешняя мода. Давайте выпьем.

– Я плюну в бокал, который предложит мне Иуда, называвшийся моим братом, – сказал Тристан. Обращаясь к Шикиниу, он спросил:

– Чем ты можешь оправдать свое предательство?

Шикиниу пошевелил сложенными на груди руками, будто прогонял мух.

– Эта любовная связь унижает тебя, брат. Ты потерял твердость характера, ты стал изнеженным и лощеным, как мужчина, которого содержит женщина. Лучше предать тебя, чем эту платиновую девочку. Богачи всегда в конце концов возвращаются в свое убежище. Небольшой суммы, обещанной ее семьей за мое сотрудничество, хватит, чтобы оплатить мое образование. Я стану дипломированным инженером-электриком!

Милое обезьянье личико Изабель сморщилось, возмущение и слезы боролись в ней, и все же ее тело рядом с Тристаном неожиданно обмякло. Сокровенные глубины нашего существа рады нашим катастрофам. Ее собственное образование начинало выходить за рамки сексуальных трюков и мыльных опер для домохозяек.

– Как ты узнал о нас? – тихо спросила она Шикиниу. – От Урсулы?

Тристану стало горько за нее: он понял, что, решившись полюбить его совсем не милую мать, Изабель поставила перед собой невероятную по своей извращенности задачу. Любовь к его матери была ее собственным изобретением и первым уязвимым плодом их женитьбы.

– Ах нет, госпожа, – ответил Шикиниу, словно сжалившись над ней. – Наша благословенная мать живет на таком дне, что ей недоступны электроника и средства общения с невидимыми людьми. С тех пор как четырнадцатилетней она догадалась выставить на продажу собственное тело, других дельных мыслей у нее не возникало. Меня предупредил Эвклид, воспользовавшись услугами нашей не слишком надежной почты. Он сообщил, что Тристан прибудет в Сан-Паулу со своим сокровищем. Сначала я ждал, когда же он найдет меня, но перед просторами города он оказался бессильным. Поэтому я сам нашел его. Мне подсказали, что искать нужно в «Отон Паласе», и тамошний клерк с радостью мне помог. Он запомнил вас обоих и просил заверить тебя, что выставил вас не из-за расовых предрассудков, а из уважения к чувствам других гостей, многие из которых приезжают из-за границы, где общество не столь терпимо, как в нашей стране.