Янтарная камера - Александр Тамоников

– Да, мне удобно, – прошептал он. – Здесь хорошо мечтается.

– Что, прости? Плохо тебя слышу, – Гаспарян нагнулся.

Улыбка продолжала растягивать его тонкие губы.

Тут кто-то позвал его из глубин коридора.

– Подожди, командир, я сейчас вернусь. Не уходи никуда, ладно? – Рудик начал пятиться, потом отвернулся и исчез за углом.

Гаспарян не хромал, а по идее должен был.

«Как же мощно меня обводят вокруг пальца, черт побери», – подумал пленник.

Он снова извивался, разматывал веревку, обливался потом, едва не терял сознание.

– А вот и я. – Гаспарян вернулся. – Извини, отвлек один тип. – Он опустился на корточки и начал разглядывать командира с каким-то странным ироничным любопытством. – Эй, ты здесь, капитан? Узнаешь меня? Это я, твой лучший друг. Я предам тебя последним. – Рудик засмеялся, чрезвычайно довольный своим остроумием.

– Гаспарян, ты что тут делаешь? – выдавил из себя Алексей. – Ты должен находиться в части.

– Да ладно, командир, к чему условности. Пятнадцать верст до части, вернусь до рассвета, совру что-нибудь. Не волнуйся, ты скоро тоже поедешь. Лишь дождемся людей для прикрытия. В другую сторону двинешься, туда, где торжествуют цивилизация и демократические ценности. Прости, что расстроил тебя.

– Ты не хромаешь.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Гаспарян. – Нога была подвернута, но все уже прошло. Решил преувеличить тяжесть, понимаешь? Вот скажи, зачем мне было находиться в том конвое, который вчера разнесли?

– Какая же ты сука, Гаспарян. Ты же в санчасть пошел.

– Не помню. – Предатель помотал головой. – Вы меня высадили и уехали. Я на крыльце покурил и пешком пошел. Потом спектакль перед вами разыграл с бинтом, слезами из глаз. А что касается твоих эпитетов, командир, то это как посмотреть. – Улыбка Гаспаряна стала холодной, голос зазвенел. – Ты считаешь, что прав. Слишком много в этом месиве всего переплелось, чтобы рассуждать о добре и зле. Порой на сказку похоже, да? Ты ведь уже понял, что эта сказка закончится для тебя плохо. Извини за прямоту.

– Что же ты раньше меня не кончил, сука?

– Да пытался я. В аэропорту в тебя пальнул, думал, выгорит. Никого рядом не было, а ты через коридор крался. Не удалось тебя завалить, почуял ты что-то. Потом на меня Жлобин и Мережко вышли.

– Чувствовал я, Гаспарян, что этот выстрел неспроста, но не мог понять, кто его произвел. Не хотел своих подозревать.

– Забей, командир. Что было, то прошло. Не ожидал, признайся честно? Кто заподозрит армянина в симпатии к киевской хунте? Ты прав, ее нет. Тут игра сложнее. Да и армянского во мне осталось мало. Не буду забивать тебе голову, объяснять, кто я такой, откуда взялся. В эту часть меня, кстати, перевели за неделю до тебя. Босс позаботился. Кто же знал, что тут так беспокойно.

– Мне плевать, Гаспарян, кто ты такой. – Алексей вцепился пальцами в пол. – Где я?

– Городишко Каинск, самая окраина. В нем ни ваших, ни наших. А ты молодец, командир. Сдерживаешься, хотя и мог бы пнуть меня ногой. – Он на всякий случай отодвинулся. – Извини, что бросили посреди коридора. Сейчас тебя отведут в подвал. Подождем кое-кого, перетрем с мужиками, а потом и в путь.

Из-за угла вывернули Кулигин с приятелем, который что-то жевал, перекинулись с Гаспаряном парой слов. Этот самый приятель наклонился, схватил Алексея за ворот, поднял рывком. Спасибо, что на ноги поставил. Скомканная веревка осталась на полу.

Алексей врезал кулаком в жующую челюсть. Он вложил в этот удар все, на что рассчитывал, и получилось славно. Голова мерзавца ополченца чуть не оторвалась от шеи, он распластался на полу. Кулигин споткнулся о товарища, побледнел, начал рвать пистолет из кобуры. Гаспарян отшатнулся.

Именно на этого подонка у Алексея были далеко идущие планы. Он расставил ноги, чтобы не упасть, выбросил кулак, попал в живот. Гаспарян такого не ожидал, согнулся пополам.

– Твою мать, командир… – прохрипел он.

Это было возрождение Левиафана. Брызнул адреналин, тело наполнилось силой, яростью, голова – каким-то бешеным безрассудством. Он рычал как раненый лев, рвался в бой.

Гаспарян попытался распрямиться, вскинул голову. Страх заметался в его глазах. Крюк в челюсть отбросил к стене бывшего товарища по оружию, оказавшегося крысой.

Кулигин понял, что не успеет выхватить пистолет, принял стойку. Здоров был бык. Но и капитана Корнилова не пальцем делали. Он протаранил противника, сбил с ног. Оба повалились. Замельтешили конечности, посыпались удары. Кровь текла из разбитой губы. Он орал, понимая, что кончаются силы, бил кулаками, локтем, стремясь нанести противнику максимальный урон. Кулигин хрипел, извивался под ним.

Алексей спохватился. Беги, будет с них. Но уже не было сил подняться. Он пробовал встать, но ноги разъезжались. Коридор качался перед глазами, пол ходил ходуном, как при землетрясении.

Он сделал шаг и едва не упал.

– И куда это мы помчались? – выкрикнул Гаспарян, набросился на него сзади, обхватил руками за горло, стал душить.

Алексей отбивался локтями, что-то мычал. Его сгибало, трещали кости. Очнулись остальные, поднялись, тоже навалились.

Ноги Корнилова подкосились. Он повалился, мигом лишился сознания и уже не чувствовал, как его колотили.

Сознание Алексея зашевелилось, когда его сбрасывали по лестнице в подвал. Он шлепнулся на пол всей массой, раскинул руки. Его отволокли за угол, бросили под лампочку.

Корнилов лежал под низким потолком, раскинув руки, и не чувствовал ничего, ни боли, ни отчаяния. Он не был волен распоряжаться своим телом, впал в какой-то анабиоз. Неподалеку находились люди, на которых Алексей плевал с колокольни.

Кто-то выплеснул на него ведро воды. Здоровья это не прибавило, но в сознании стыковались отдельные кусочки мозаики.

Над ним склонялась женщина с распущенными волосами, бледная и полупрозрачная, как туманное утро. Он знал ее когда-то. Она носила имя Лариса и никак не могла оказаться в этом подвале. Отсюда Алексей сделал вывод, что это видение.

Снова фрагменты аварии. Надрывно гудела фура. Металл рвался, как оберточная бумага. К нему тянулась детская ручонка, залитая кровью.

Из тумана выплыло еще одно женское лицо. Опять знакомое. Он видел его вчера или позавчера. Эта особа тоже не могла оказаться в этом подвале, и Алексей счел ее за глюк. Но она не собиралась испаряться, склонилась над ним, улыбнулась. Волнистые волосы щекотали его нос.

«Она такая красивая, когда молчит», – лениво подумал Алексей и неосознанно потянулся к ней.

Женщина отстранилась и улыбнулась.

– Лешенька, бедный, изможденный тяжелыми невзгодами, – промурлыкала она. – Чего ты добился? Поколотил троих, легче стало? Посмотри, на кого ты похож. К тебе же ни одна женщина теперь не подойдет.