Тот самый сантехник 6 - Степан Александрович Мазур

проверить. А тот, гад такой, выдержал. Не перепьёшь его. А сам не спивался.

Потом сплавом ходили. А Шац ему все грибные места на районе показал. И ни разу, падлюка такая, ядовитых не подсунул. Это Вишенка на тёще проверял, в первую очередь угощая грибами и самогоном соседского производства.

В каждом нормальном клане должен быть свой виночерпий.

Со скрипом зубов, как мог до последнего отводил взгляды начальства от Жёлтого золота Вишенка. Но оружие меньше в регионе не становилось. Дельцы до того обнаглели, что контейнерами его завозить и перепродавать начали, сплавляя по строптивым сибирским рекам вплоть до Северного морского пути.

— Раньше лес так сплавляли, а теперь контейнеры пошли, — негодовал Вишенка, приглядываясь к событиям в речному порту.

А там тишь да гладь, одного только хапугу по осени взяли. Но то не его дела. Оружия там не было. Просто человек итальянской сантехникой испытания не выдержал и фитингами немецкими, вот и проворовался. А кто бы не проворовался на месте начальника ЖКХ?

Радуясь, что больше не причастен Вишенка к УК Светлый путь, майор к собственной буре готовился. И когда в начале октября перед сыщиками поставили вопрос ребром на тему «как пересечь поставки с чёрного рынка соседей», он сразу понял, что ходит Шац по краю.

Вишенка уже собирался предупредить соседа, но Лопырёв сам приятно удивил. Он не только резко полностью отказался от оружия, но и ушёл добровольцем на фронт. В музыканты. А это если не полностью перечёркивало все разработки, то точно замораживало их на пару-тройку лет. А дальше — простят и забудут.

Потирая руки от удачного стечения обстоятельств, Вишенка оказался чист и перед законом, и перед дружбой. Вместе с тем, как доблестный служитель закона, он пообещал себе, что возьмёт в разработку следующего наследника оружейной империи как следует.

Но оружейный поток оказался настолько ленив, что никуда из посёлка и не ушёл. Просто перетёк на соседнюю улицу. От одного склада до другого по прямой оказалась какая-то сотня метров. Из бункера в коттедж.

— Да что же это такое делается? — возмущался майор Вишенка.

Но поделать ничего не мог. Служба есть служба. Тем более, что новый владелец оружия, некий Князев Артём Иванович, человеком оказался на любителя.

Охоту игнорировал, рыбалку не любил. Если бы ещё и на женщин не смотрел, то сразу можно было сказать — человек конченный.

— Вот что за фрукт? — продолжал возмущаться донесениям разведгруппы Вишенка. — Баня-водка-бабы, водка-баня-бабы. А о душе когда поговорить? А у реки постоять? У костра посидеть?

Князев этих тонких посылов не принимал. И всё больше погружался в торговлю оружием. Однако, к началу зимы, едва группа собрала достаточно материала, чтобы взять его за всё более мягкое от сытой жизни место, случилось нежданное побочное дело.

На уголовный розыск по области вышли ребята из смежных структур, вышестоящих по служебной лестнице. Как оказалось, ещё с лета в том же многострадальном посёлке Жёлтое золото поселился некий старейшина Алагаморов. Ни много ни мало, сектант и беспартийный. Мало того, что сатанист и налогов не платит, так ещё и владелец крупной организованной группировки, промышляющей воровством, мошенничеством и разбоем в крупных городах.

За несколько лет его сектанты отметились эпизодами в Москве и Санкт-Петербурге, потревожив не тех, кого следовало облапошивать.

И рассказали Вишенке, что на удочку Глори и Холов попались такие высокопоставленные лица, что само-собой раскрутился маховик репрессий. Тут бы этого нахала и накрыло молотком правосудия подслеповатой Фемиды, но старейшина тоже не лыком был шит. И едва запахло жаренным, ретировался в глубинку.

Но слишком хорошо шли дела у Алагоморова. И старые привычки себя не изжили. Вот и на новом месте под Новосибирском он вспомнил, что рук за воровство не отрубают, а за мошенничество в особо крупном размере можно и на домашнем аресте посидеть. Главное, не мелочиться и брать сколько дают.

Долго матерился майор Вишенка, что не дают ему закончить дело с оружием. Но майоры смежных структур обладали большей властью заштатного провинциала. К том же собственные генералы рекомендовали «сотрудничать и оказывать всяческое взаимодействие», прекрасно понимая коллег из столицы.

С кем не бывает нарваться на всяких там Глори-Холлов и прочих Блоб-Джобов?

Сначала Алагаморов, конечно, вёл себя тихо, пока делал ремонт в новом коттедже и менял обстановку. Но уже осенью вновь начал безобразничать, запустив людей работать по области. А к началу зимы словно башню ему снесло. Новых адептов набрал и объявил себя миссией.

— В их случае — Антихристом, чтоб их всех черти драли, — пояснил подчинённым Вишенка.

И вот в тот вечер, когда улица Лепестковая заполнилась престижными автомобилями, а радиочастоты наполнились песнопениями и чавканьем «старых, проверенных сотрудниц», принимающих в свои ряды «адептов новой веры» через удовлетворение плоти и явное удовольствие чресл, майор Вишенка приказал своим агентам немедленно внедриться и разнюхать обстановку на месте, чтобы лучше слышать о чём речь.

Может, это вовсе не к Князю перетекло оружие, а старейшина его за нос водит? Всё-таки через забор от Шаца живёт. Может, туннель какой между домами и там склад? А он на наживку эту клюнул и так легко попался?

Столичные агенты тоже не собирались отставать в получении разведданных и тоже решили немедленно внедриться, чтобы послушать чавканье и поучаствовать в акции «минет за душу». Благо уже несколько месяцев без нормальных оргий в глубинке обитают. А та самая душа разврата просит. Почему бы не совместить приятное с полезным? Не часто шампанское с масками на халяву раздают и в халаты чёрные переодевают.

Так соседние конкурирующие между собой улицы с разведчиками на Осенней, на которой обитало семейство Битиных и Берёзовой, где проживали Князевы, в один вечер лишилось всех наблюдателей. Все на Лепестковую подались. В глаза сатанистам посмотреть. И до того шумно вдруг на улице стало, что даже председатель на Сосновой возмущаться начал. Людям на Садовой и тем шумно казалось. А как костры загорелись во дворе, так и видно стало.

* * *

Полгода спустя.

Ещё до того, как на Лепестковой загорелись костры, Роман Новокуров орудовал топором. Ловко разделывая небольшие полешки на щепки, он напевал себе под нос песенку про ёлочку, которой было в лесу холодно и по этому поводу её забрали домой. Погреться.

Выбор песни был прост. Сам работник до того продрог за полный рабочий декабрьский день на улице у дома Зои, что под вечер решил отогреться как следует. Сейчас баньку растопит, потом с Лесей пропотеет, потом что-нибудь бахнет