Летчик для особых поручений - Владислав Крапивин

— А кроме того, в нашем доме, кроме меня, все равно нет никаких мальчиков.

— Тогда другое дело, — сказала женщина. — Распишись вот здесь.

А потом она дала Мальчику ящичек, обшитый серой парусиной.

В ящичке что-то постукивало. Словно кто-то маленький и живой хотел выбраться на волю, но не решался поднимать большой шум.

Мальчик шагал домой по набережной. Он шел быстро, но еще быстрей вырастало его любопытство. И он не вы-

держал. Смахнул с причальной тумбы снеговую шапку, сел и стал разламывать ногтями сургучные печати.

Потом вспомнил про ножик. Этот ножик ему подарила та самая девочка, которая потом писала письма. Острым лезвием распорол Мальчик материю и оторвал фанерную крышку.

В ящике было что-то непонятное, завернутое в газету.

А сверху лежало письмо...

Из переулков и густых скверов уже ползли к реке сизые сумерки, но здесь, на берегу, светил фонарь.

Мальчик разорвал конверт и развернул лист. Письмо было от Мартыныча. Крупными аккуратными буквами старик писал про свою нынешнюю нехитрую жизнь. Писал, что живет в деревне, где над острыми крышами поднимается, как синие свечки, теплый дым, а во дворах спят под снежными шубами перевернутые рыбачьи баркасы. Рассказывал, что мастерит соседским ребятишкам ветряные мельницы и кораблики.

«...А самый лучший кораблик я сделал для тебя, Мальчик. Паруса я смастерил из тонкой блестящей жести. Мне принесли ее ребята, они делали из этой жести красивые фонарики и цепи для школьной елки. А корпус я выстругал из куска шпангоута нашей баркентины. Ты ее помнишь?..»

Пошел снег. Маленькие быстрые хлопья. Их тени пролетали по письму. Мальчик читал:

«Ты обрадуешь старика, если напишешь хотя бы маленькое письмо. Но, может быть, ты и не напишешь. Я не сержусь. Ведь у мальчиков так много дел, что бывает совсем не до писем. Главное то, что ты есть на свете. Я вспоминаю тебя, и мне хорошо. Живи, смейся и никогда ничего не бойся...»

Мальчик вынул сверток и сорвал газету.

Кораблик был — как сказка. Крутобокий, легкий, с узорами на высокой коричневой корме, с выпуклыми сверкающими парусами. Он оказался размером с голубя и был похож на птицу.

В общем-то все парусники похожи на птиц. Но этот был как настоящая живая птица, севшая Мальчику на ладонь.

— Здравствуй, — шепотом сказал ему Мальчик.

...Ящик и обрывки газеты он закинул в сугроб, письмо спрятал за пазуху, а кораблик так и понес в ладонях.

Через несколько шагов Мальчик спохватился, что оставил на тумбе ножик, и вернулся. Глядя на ножик, он вспомнил про девочку. И вдруг понял, что она не виновата. Он же сам виноват! Он ведь не написал ей, что переехал, и она не знает адреса. И Мальчик решил, что обязательно напишет ей.

«Но сначала, — сказал он себе, — я напишу Мартынычу».

Мальчик шел по набережной, все дальше уходя от одинокого фонаря. У него слегка озябли пальцы, но он крепко и бережно держал у груди кораблик.

Над берегом поднимались мачты. Там, где раньше стояла баркентина, теперь зимовали большой барк «Лисян-ский» и трехмачтовая шхуна «Секунда». Рядом с ними приткнулись к пирсу два рыбацких сейнера.

На мачтах и мостиках зажигались огни. Засветились иллюминаторы. Свет золотыми змейками побежал по черной воде.

Снег падал на палубы...

1970 г.

Весной Алешкины родители получили новую квартиру. Хорошую, на пятом этаже. Из окна виден был весь квартал с большими домами, а дальше старые домики в конце улицы. Улица называлась Планерная.

Раньше на этом месте был спортивный аэродром. Летом он зарастал полевой кашкой, подорожником и всякой травой, у которой никто не знает названия. На краю летного поля густо росла полынь. В полыни стоял грузовичок с мотолебедкой. Лебедка мотала на барабан тонкий трос и затягивала в небо разноцветные планеры. Так же, как мальчишки запускают на нитках воздушных змеев.

Про это Алешке рассказывали ребята, которые жили здесь раньше, в старых домах. А Валерка Яковлев рассказал совсем удивительную историю: будто однажды на аэродром приземлился настоящий самолет. Это был двухместный самолетик с оранжевыми крыльями, серебристым фюзеляжем и красными цифрами на борту. Видно, что-то случилось в моторе и надо было срочно опуститься, а летчик не знал, где удобнее сесть. Он кружил, кружил над аэродромом. Тогда Валерка выбежал на поле, упал на траву и раскинул руки буквой «Т». Буква «Т» — это посадочный знак. Валерка показал, как самолету лучше зайти против ветра. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спросил:

— Хочешь, прокачу?

Валерка сказал, конечно, что хочет, и летчик посадил его в заднее кресло и сделал над полем три круга. Никто из ребят Валерке не верил, даже старожилы. Но Алешка верил. Ему нравилось верить всему интересному и хорошему.

Он потом часто вспоминал этот рассказ и потихоньку завидовал. А один раз Алешке даже приснилось что-то похожее. Не совсем похожее, но тоже самолет в поле. Над полем висела теплая ночь с большими звездами, и только у самого горизонта светилась закатная полоса. На ней черным рисунком выделялись головки и стебли высокой травы. Там стоял маленький самолет. И Алешка бежал к нему по пояс в траве, спешил и очень боялся, что самолет улетит без него.

Потом у Алешки сложились такие стихи:

Это были серьезные стихи, и Алешка записал их в толстую тетрадку. Он записывал туда все свои стихи, которые получались серьезными. Например, про собаку, как она потерялась и не могла найти хозяина, про мальчика, которого насильно учат играть на скрипке, а он хочет быть не музыкантом, а путешественником.

Ну и разные другие.

Тетрадку Алешка никому не показывал. Стеснялся. И вообще это была его тайна. К тому же на одной из последних страниц написал он такие строчки:

Понятно, что такое стихотворение не очень-то будешь показывать.