Рельсы… Рельсы - Александр Васильевич Беляков

еле-еле прикрывал накинутый полушубок с пушистым воротником. Длинные пальцы беспрестанно бегали по подолу платья, собирая его в складку и расправляя. И всё же было с ней что-то не так… Запястья её покрывали многочисленные амулеты на разноцветных подвязках. Улыбка её не походила на улыбку вежливости или доброжелательности. Она будто вообще не несла под собой смысла. Грудь её содрогалась, будто ежесекундно она сдерживала то ли приступ хохота, то ли крика. А главное глаза… как же они были похожи на глаза Ивана, но в них читаюсь что-то ещё. Что-то, чего никто не мог понять.

Но несмотря на это, Волков не мог оторвать от неё взгляда. Как же она была невероятна! Между тем Василиса отодвинула от стола несколько стульев и развернула их друг другу. Не говоря ничего, она заняла один из стульев и указала на второй. Прежде чем Волков занял своё место, девушка тихо захихикала:

— Ты забавный, Волков.

— Я порошу соблюдать официальный тон.

— Ха-ха-ха, а я не хочу.

— Хм… не буду спорить с ребёнком…

— Ха- ха-ха… очень забавный.

— И чем же я забавен?

— Строишь из себя свою фамилию.

— Что же, я не страшен, как хищник? Твоего отца я, кажется, напугал.

— Гл-у-у-пый. Его ничто не пугает. Ты, может, и хищник, но дикой страсти… — девушка запрокинула ногу на ногу, — …в тебе нет. Ты дворовый пёс. Громко лаешь и не кусаешь, потому что на привязи. Но не бойся, скоро ты поменяешься.

— Поменяюсь?

— Это место… оно всех меняет. Если примешь его, оно сделает тебя сильнее, смелее, освободит от поводка. Сделает тебя, скажем… зайчиком.

— Зайцем?

— Да-да! Зайчиком из считалочки. Вот этой…

«Раз, два, три, четыре, пять -

Негде зайчику скакать,

Рядом ходит волк, волк -

Он зубами щёлк, щёлк.

Раз, два, три, четыре, пять -

Он бежит к себе в кровать,

Под кроватью лис, лис -

Неприятнейший сюрприз.

Раз, два, три, четыре, пять -

Заяц с хаты убегать,

В небе реет филин, филин -

Звучит голос замогилен.

Раз, два, три, четыре, пять -

Зайца смерть идёт искать,

А за смертью мишка, мишка -

Зайцу скоро будет крышка.

Счёт устала повторять!

Леса бог идёт искать!

Жертвенный несёт венец -

Зайчику придет конец!»

Девушка залилась смехом.

— Невесёлый конец ты мне пророчишь.

— Почему? Зайчик — это начало всего… первая пища. С него начинается великий круговорот.

— Ну а ты… кто ты из считалочки?

— А по моему имени не слышно?

— Васи-лиса… ясно. Что же… охотиться будешь за мной?

— Не-е-т, глупый. Ты что, считалочку не слышал? Лисичка зайчика из домика выманивает. Дружит с ним, заигрывает…

— Заигрывает? — Волков сглотнул вязкую слюну.

— Ну так… понарошку. Я ведь Лесная невеста.

— Невеста?

— Хозяин заберёт меня… рано или поздно. Он пометил меня.

— Насчёт этого твоего Хозяина… Меня интересуют подробности вчерашней ночи. Что ты видела?

— Его… Бога леса. Я же сказала, он пометил меня своим знамением.

— Ты правда думаешь, что я поверю в эти сказки?

— Ха-ха-ха, это не сказки, дорогой. Тебе придётся смириться с этим, если не хочешь распрощаться со своим рассудком. Я вижу, что ты очень дорожишь своим умом, думаешь, что знаешь больше, чем местные. Тебе искренне жаль их, но ты не можешь удержать в себе гордость за знание некой «истины». Так вот будь готов к удару по стенам своего сознания.

— Занятно. Нечто подобное мне говорил другой человек. Человек, ум, которого был ослаблен и сломлен. Мой же ум достаточно дисциплинирован, и таковым останется. Так что давай по существу. Уверен, я сумею отделить семя правды от шелухи больных фантазий. Почему местные винят в произошедшем тебя?

— Потому что считают меня иной, разумеется. Кто-то ведьмой кличет, кто-то богом поцелованной, кто-то бесом околдованной, а кто-то признаёт во мне избранницу леса. А ты как думаешь, кто я? — девушка нагнулась к комиссару почти вплотную, будто помогая лучше себя рассмотреть.

— Думаю, что ты нездорова рассудком. И мне печально от этого и от того, что деревенские этого не разумеют.

— Фи, как примитивно. Впрочем, за произошедшее у них есть повод меня винить. Это ведь я сестёр в лес выманила. Настю и младшую её — Алёну.

— Как? Зачем?

— Дурного я ничего не думала. Погадать мы хотели на суженого. Луна полная стояла. Надобно было, ни с кем не говоря и взглядом не встречаясь, выйти из дома с волосами, заплетёнными в тугие косы. Зайти в лес и, проговаривая слова сокровенные, траву особенную пособирать. Потом так же домой воротиться и траву ту в печи сжечь. Под дымок спать лечь. Во сне суженый и явится.

— Что было дальше?

— Вышли мы на прогалину, где травы той было в избытке. Лунного света было в достатке, и снег не шёл. Мы собирались уж уходить, как вдруг поднялся ветер — странный, будто шепчет кто. И начал он снежную крошку с земли поднимать. И стало так промозгло… за всю мою жизнь мне не было так холодно. Вдруг что-то как затрещит, с дуба ветки посыпались. У меня со страху подкосились ноги, и я упала в куст на краю прогалины. Гляжу через ветки и вижу, как на дереве Филин сидит ростом с человека. Глаза, как фонари, желтым светом по земле ползают, из клюва раскрытого длиннющий язык змеиный вылезает, — Волков заметил, как наполняются глаза девушки слезами, при этом издевательская ухмылка не покидала её лица, — Настя сестру за руку тащит, в снегу запинается. А Филин им вдогонку голосом человечьим кричит, по ветвям скачет, дерево щепами выдирает. Недалеко подруги мои ушли, на Настю из-за куста волк выскочил, здоровущий. В снегу валяет, одежду рвёт. Она кричала, умоляла, чтобы сестру отпустили. Сестрёнка её к дубу попятилась, средь корней притихла, сидит, рыдает. Волк меж тем Настю передними лапами схватил, на задних, как человек, держится и в горло клыками до хруста. Алёнка очнулась, побежать хотела, но тут из-за дуба Медведь вышел, тоже на двух ногах. Страшный, облезлый, с мордой исполосованной, он за волосы её лапами схватил, и трепать начал, как куклу. Она помахал ручками своими, помотала головкой и обмякла, лица из-за крови не видать. Вдруг чувствую, земля подо мной трясётся, как от шагов гигантских. И на плечо что-то тёплое и вязкое капает… Голову подняла, а надо мной человек шестиметровый с оленьей головой. Глазами жёлтыми на меня смотрит, слюной исходит и блеет по козлиному. Громко так, что слушать больно. Так больно, что слёзы у меня кровавые пошли и со рта пена. Дальше ничего не помню. Очнулась в пуще где-то.