Заговор королевы - Лоренцо де Медичи

Представ перед их величествами и произнеся все положенные почтительные приветствия, придворные замялись, не зная, к кому им обращаться: сперва к королю, как того требовал этикет, или сразу к королеве, которой, собственно, и предназначалось их сообщение. Их глаза нерешительно перебегали с жалкого подобия монарха, все еще неодетого, на Екатерину, выглядевшую, как всегда, безупречно. Отсутствующий взгляд Карла подсказывал, что он только что получил очередной нагоняй от матери. Наконец, Екатерина вывела их из затруднения нетерпеливым вопросом:

— Господа, что это за срочное дело, ради которого вы осмелились помешать беседе короля с его матерью? Хотелось бы надеяться, что у вас действительно сведения исключительной важности.

Ее жесткий, надменный тон выражал недовольство. Королева-мать не терпела, когда ее прерывают, тем более придворные. И они это знали. Если они дерзнули нарушить это правило, значит, речь идет о деле государственной важности. Это подтверждало и присутствие хранителя печати.

Ответил Гоиди, один из ее протеже, пользовавшийся наибольшим доверием у королевы:

— Именно так, ваше величество.

— В таком случае говорите, сударь, — потребовала королева. — Не заставляйте нас ждать.

Гонди перевел взгляд с прямо стоящей королевы-матери на короля, который опустился в кресло и молча наблюдал эту сцену. Он и рад был бы вмешаться, но не знал как. Мать не давала ему вставить даже словечка. Она одна всегда была в центре внимания. Он почувствовал мимолетный укол зависти к ее способности постоянно притягивать к себе все взгляды. Но тотчас же мрачные мысли сменились отрадными. Он должен благодарить судьбу за такую мать. Ни у кого нет такого острого ума, такой силы, такого величия. Каждое ее движение исполнено подлинного королевского достоинства. Она живое воплощение власти, само совершенство. Никто, как она, не умеет одним своим обликом поразить до глубины души, внушить почтение и трепет. Она настоящая королева. Он снова почувствовал, как его переполняет восхищение, чувство, которое он испытывал по отношению к ней всю жизнь. Да, его мать — воистину необыкновенная женщина. Он гордился ею.

— Дело в том, что… — начал Гонди, который не мог забыть, что в присутствии короля в первую очередь следует обращаться к нему, и все еще не решивший, кому именно он адресует свои слова. Но Карл IX выглядел таким беспомощным в своем кресле, таким безразличным… Конечно, непозволительно игнорировать его присутствие, обращаясь сразу к королеве-матери. Но это она взглядом повелевала ему говорить. Это она, как всегда, направляла разговор в нужное русло. В конце концов он решил смотреть на них по очереди, словно обращаясь к обоим монархам одновременно.

— Гонди, — не вытерпела королева, пронзая его взглядом, — извольте перейти к делу. Сообщайте ваши срочные известия.

— Господа Граммон и Бушаван, только что покинувшие дом адмирала Колиньи, донесли господам Бирагу и Таванну, а также мне лично о речах, произносимых адмиралом и его людьми против вашего величества, — выпалил тот на одном дыхании.

— О каких еще речах? — Король подскочил, словно под ним внезапно загорелось кресло, от его расслабленности не осталось и следа. — Что они говорили, господин Гонди? Расскажите-ка мне!

Он произнес эти слова тоном капризного ребенка. Как смеют эти плебеи клеветать на его друга Колиньи!

— Господа Бушаван и Граммон заверили нас, — продолжал Гонди, сам напуганный тем, что собирается сказать, — что в доме адмирала готовится заговор.

— Заговор? — не веря своим ушам, переспросил Карл.

— Да, ваше величество, — ответил Гонди, глядя ему прямо в глаза, — мы уверены в этом. Господа Бушаван и Граммон клянутся жизнью, что адмирал Колиньи и его сподвижники собирают новые войска помимо тех, что, как известно вашему величеству, уже стоят под стенами города. Они собираются напасть на Лувр, убить ваше величество, ее величество королеву-мать и вашего брата герцога Анжуйского. По их плану ваше место на троне должен занять король Наварр-ский, исповедующий ту же религию, что и они. Судя по всему, он обещал гугенотам заменить католическую веру протестантской.

Гонди говорил скороговоркой, ни разу не переведя дух. Он страшился гнева короля, но знал, что может рассчитывать на безоговорочную поддержку королевы-матери. Только поэтому он рискнул раскрыть перед королем заговор во всей полноте. Как и следовало ожидать, Карл IX тут же вышел из себя.

— Неправда! — вскричал он в бешенстве. — Этого не может быть! — Перекошенное лицо монарха побагровело от ярости. — Адмирал не мог говорить такого, не мог произносить такие ужасные вещи! Адмирал — мой друг! Никогда, никогда не посмеет он предать меня! Вы лжец, господин Гонди! Я сию же минуту прикажу вырвать вам язык за эту ложь!

Пока Карл IX срывал злость на советниках, Екатерина молча наблюдала за ним. Ей стоило неимоверных усилий скрыть свое презрение к безвольному сыну. Она всей душой ненавидела эти сцены, однако держала себя в руках. Ей не впервой было справляться с подобными выходками Карла. Пусть пока даст волю гневу. Спорить с ним сейчас бесполезно. Между тем она быстро оценила положение. Не так уж важно, правду или ложь они только что услышали. Возможно, это всего лишь хитрость, чтобы разозлить короля. Екатерина тут же поняла, что ей на блюдечке преподнесли великолепную возможность разом покончить с ненавистным адмиралом. Теперь у нее есть идеальный повод открыть сыну глаза на истинные намерения его друга. Карл IX не потерпит предательства. Появилась возможность побороть вечную нерешительность сына. Такой случай нельзя упускать. Нужно убедить короля, что все это правда, что его право и долг — наказать злоумышленников. Неожиданные известия, принесенные советниками, оказались гораздо полезнее откровений герцогини де Немур. Осталось только заставить короля действовать. Без согласия монарха, без его приказа делать ничего нельзя. А ведь это шанс расправиться не только с адмиралом, но и со всеми главарями гугенотов. Воспользовавшись случаем, поставить их всех на место. Не одна голова слетит с плеч, но не по ее приказу, а по велению короля. Екатерина не желала брать на себя ответственность перед лицом истории за убийство протестантских вождей. Это не то решение, которое она вправе принять сама. Решать должен король.

— Сир, — сладким голосом обратилась королева к сыну, — эти господа только подтверждают наши с вами сомнения. А если заговор против вашего величества действительно имеет место? Вы не можете этого допустить. Для чего же еще им собирать новые силы, для чего приезжать на свадьбу вашей сестры с десятитысячным войском, как не для нападения на ваше величество? Участие в свадебных торжествах — только предлог. Они воспользовались вашим расположением и доверием. Этот план явно обдуман давно и никак не связан с покушением на адмирала. Нас обманули, сир. Разве можем мы быть уверены, что не они сами подготовили и осуществили это покушение, чтобы у них был повод нанести якобы ответный удар? Так они смогут потом оправдать свои действия. Кстати, разве адмирал тяжело ранен? Нет! Выстрел из аркебузы с малого расстояния и всего лишь легкое ранение? Неправдоподобно! Неужели в нашем королевстве такие скверные стрелки, не умеющие поразить цель с нескольких шагов? Нет, кто-то пытается ввести нас в заблуждение. В свете этих новых сведений становится ясно, почему они прибыли в Париж в таком количестве. Им не найти было лучшего повода, чем свадьба вашей сестры с королем Наваррским. Это тот самый случай, которого они ждали, чтобы выступить против вашего величества. Иначе зачем им десять тысяч солдат на бракосочетании, проходящем под вашим высоким покровительством? Или король не в состоянии обеспечить надежную охрану своим гостям? Они нас предали. Но горе им! Мы не позволим изменникам добиться своего! Мы опередим их. На карту поставлена наша с вами безопасность, сир. Повелите покарать их, пока не поздно. Если вы не решитесь сейчас, гугеноты захватят власть. Они всех нас уничтожат.