Шестой уровень - Фридрих Незнанский

Впрочем, она отдавала себе отчет в том, что неважно разбирается в военно-морском оружии, поэтому избежала прямых названий, но уж не удержалась и сказала:

— Можно с огромной долей вероятности прийти к выводу — танкер «Луч» подвергся вооруженному нападению.

Только вот кому нужен был нефтеналивной танкер — по-прежнему остается загадкой.

Материал выползал из трех минут и тянул на специальный репортаж, а то и на целую передачу. Синхрон штурмана оказался весьма кстати. Это был очевидец, это был прямой свидетель, кроме всего — специалист.

Позвонили из Москвы и спросили: когда же она перегонит пленку?

Нателла загадочно ответила:

— Перегоню, не торопитесь, вы только ахнете, когда увидите.

После этого звонить стали чаще. Пытались расспросить подробности, но Нателла была тверда: перегоним — сами увидите.

Наконец позвонил главный: — Что ты там в прятки играешь, Нателла? Что за бомбу ты приготовила?

— Я отправляю материал через семь минут, — ответила журналистка. — Вы ведь можете его смотреть прямо из аппаратной?

— Ну ты интриганка, — добродушно рассмеялся главный. — Давай уж гони, не томи душу.

Ровно через десять минут материал через спутники пошел в Москву. А еще через пять минут снова позвонил главный:

— Ну, мать, верти дырку в погонах! Это убойно, это сенсация на все сто. Си-эн-эн уже вокруг меня вьется. Я уж не говорю про ИТАР-ТАСС. Я их, собак, заинтриговал так — трясутся мелкой дрожью.

— Так это вы интриган, а я простая исполнительница. Кстати, когда эфир?

— Так в ближайший выпуск и ставим. Ты же все равно не спишь, включай, смотри. Пустим специальным репортажем, а там глядишь — передачку сварганим, набирай материала.

Нателла была на вершине счастья, вернее, почти на самой вершине. Она знала, что монтажеры, конечно, покромсают ее детище безбожно, но не это главное, счастье наступит тогда, когда ведущий объявит:

— Специальный репортаж нашего корреспондента по Дальнему Востоку Нателлы Полуян.

И хотя во Владивостоке была уже глухая ночь, никто из коррпункта не ушел.

«Новости» шли по «Орбите». Нателла затаила дыхание. Она ждала, когда же ее рыжие кудри мелькнут на экране. Перед ней на столе лежали фотографии членов экипажа, пропавшего капитана и, конечно, штурмана, она уже обдумывала, как соберет большую сенсационную передачу, краем глаза только смотрела на монитор, на котором шло официальное — правительство, Президент, Дума, Чечня, продвижение НАТО на Восток...

— Специальный репортаж нашего корреспондента по Дальнему Востоку Нателлы Полуян, — наконец многообещающим тоном объявил ведущий.

Нателла оторвалась от снимков. Тихонько гудел монитор.

Появилась заставка, отыграла нужная музыка. Мелькнул на экране профиль Нателлы с рыжими кудрями и вдруг...

— Простите за технические неполадки, — снова возник ведущий, — репортаж мы покажем в следующем выпуске новостей...

Сказать, что Володька-оператор и даже монтажеры удивились, — это не сказать ничего.

Медленно, как в «рапиде», они повернулись к Нателле. На той не было лица. Она была в шоке, в ступоре, она была убита.

Правда, не настолько чтобы тут же не схватиться за телефон и дрожащими от нетерпения пальцами не набрать телефон главного.

На звонки никто не отвечал. Нателла набирала редакцию, выпускающего, просто ведущих, корреспондентов — телефоны не отвечали, словно в одну секунду бурная жизнь телекомпании прекратилась.

— Они что там, с ума сошли? — наконец выговорила Нателла.

— Опупея, — прохрипел Володька. — Интересно, что по этому поводу сказал бы штурман?

Штурмана звать не надо было. Нателла и сама выдала руладу, которой позавидовал бы морской волк.

А что еще делать корреспонденту, материал которого в последнюю секунду сняли с эфира?!

В холл гостиницы «Ярославская», сгибаясь под тяжестью огромных тюков, вошли двое. Взмыленные, раздраженные, в расхристанных китайских пуховиках. Типичные «челноки».

— Надо было водилу запрячь!.. — простонал тот, что постарше. — Рук уже не чую!

— Вот еще... — хмуро отозвался второй, стискивая зубы от напряжения. — Сами как-нибудь... Копеечка рубль бережет...

Лифт не работал.- Пришлось взбираться на четвертый этаж пешочком. На полдороге передохнули, устроили перекур.

Их номер был в самом конце длинного коридора. Тюки уже тащили волоком, из последних сил, тихонько покрякивая и матерясь.

Дверь оказалась незапертой. Старший толкнул ее плечом и, ввалившись в номер, задыхающимся голосом взмолился:

— Дайте воды! Умираю!

К нему тут же подскочил голубоглазый детина со стаканом в руке.

— Кипяченая?

— Так точно!..

«Челнок» жадно припал губами к граненому краю.

— Все чисто, товарищ полковник, — тем временем рапортовал голубоглазый, невольно наблюдая за тем, как по шее Валентина Демидовича Савелова лихорадочно бегает острый кадык. — Хвоста не замечено, корпус блокирован, все люди на своих местах, противоподслушивающие устройства установлены. Какие будут команды?

— Еще, — протянув парню пустой стакан, полковник с раздражением стянул с себя душный пуховик, под которым оказался серый деловой костюм.

Береженого, как говорится, Бог бережет. Нет сомнений, что деятельность Савелова и его команды представляла определенный интерес для иностранных разведывательных служб, так что появление полковника на конспиративной явке было обставлено должным образом.

Немножко смахивало на дешевенький театр, но таковы уж правила игры.

Словом, все эти на первый взгляд дурацкие меры предосторожности были просто необходимы, как витамин С.

Савелов выхлестал чуть ли не весь графин, прежде чем плюхнулся на мягкий диванчик и, вытянув, перед собой ноги, блаженно произнес:

— Хорошо-то ка-ак... — и похлопал ладонью рядом с собой: — Садись, Саша, отдохни.

Второй «челнок» аккуратно повесил свой пуховик в стенной шкаф и устроился рядом с полковником.

Голубоглазый деловито расставил стулья вокруг широкого круглого стола, затем установил в дальнем углу экран на треноге и подготовил к работе диапроектор.

Это был номер люкс, единственный на всем этаже. Две просторные комнаты, высокие окна, солидная старая мебель, поющие трубы в ванной и жирные тараканы на стенах. — Пора начинать, — распорядился Савелов. — Вызывайте ребяток.

Через минуту все заняли свои места за круглым столом.

Прежде чем заговорить, Валентин Демидович долго смотрел в глаза каждому из только что вошедших: Чеснокову — строго, Сотникову— равнодушно, Барковскому — хмуро и с нехорошей ухмылкой, Гладию — с любопытством.