Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II - Бертран Мейер-Стабли

С 1974 по 1976 год к обязанностям премьер-министра вернулся Гарольд Вильсон. Преемником его на этой должности стал Джеймс Каллаган, тоже лейборист. За те три года, что он занимал пост премьер-министра, королева высоко оценила его общество, и иногда можно было слышать, как они во время аудиенций не просто смеялись, а хохотали. В своих мемуарах этот политический деятель, отошедший от дел, вспоминает о королевских аудиенциях: «Я проводил с королевой час, иногда полтора, но никогда не меньше часа, если только у нее или у меня не было назначено встреч или не было приглашений на ужин. Нам не подавали никаких напитков, таково было правило этого семейства. Здесь всегда со всеми обращались одинаково, но каждый при этом думал, что его принимают все же более приветливо и сердечно, чем других. Я не думаю, что это правда, ибо королева всегда верна себе. Она каждого принимает очень любезно и радушно, но однако же никому не становится другом. Обстановка там очень и очень сердечная. И все премьер-министры в равной мере находили понимание в проблемах, стоявших перед ними, хотя королева и не разделяет взглядов многих из них, ведь она вне политики. Я думаю, что она их оценивает, но не всегда высказывает свое мнение. Она слушает. У нее, несомненно, великолепная интуиция, но я очень редко слышал, чтобы она сказала: «Почему вы не делаете то или это?» Она держится очень ровно, даже отстраненно, но, с другой стороны, очень интересуется политикой: «Кто идет вверх? Кто теряет скорость?» Однако она мало интересуется проблемами учетной ставки!»

Все же Джеймс Каллаган не может не отметить: «Все ее знания базируются на сведениях, полученных извне. У нее довольно мало опыта и знаний, приобретенных, так сказать, напрямую, за исключением одной области, а именно выращивания лошадей и бегов. Она часто может повторить вам то, что кто-то сказал ей по какому-либо поводу или на какую-то тему. Это ее способ судить по данному поводу или относительно данной темы. Она не может иметь личное мнение, не может высказывать собственную точку зрения».

После пяти лет правления лейбористского правительства к власти вернулись консерваторы, и 4 мая 1979 года королева назначила премьер-министром Маргарет Тэтчер, которая стала первой женщиной, занявшей сей пост. Если кто-либо желает проявить благоразумие и воздать всем по заслугам, то следует начать с того, что королеву и миссис Тэтчер никогда не вдохновляли одни и те же вопросы. Премьер-министр питала великую страсть, редкую для главы британского правительства, ко всему тому, что было связано с наукой и новыми технологиями: она могла более пяти часов (вместо двух-трех предусмотренных) осматривать какой-нибудь завод по производству компьютеров, причем без устали задавать вопросы, доказывающие, что она поняла все, что ей объясняли. Королева в данной сфере не следовала ее примеру. В действительности, и это во дворце ни для кого не было тайной, она вовсе не ценила Маргарет Тэтчер, бывшую, по ее мнению, слишком пропитанной духом «нуворишей». Говоря о Мэгги, она могла даже сказать следующее: «Сотрите слой лакировки, нанесенный Кембриджем, и вы попадете в бакалейную лавку». С этим мнением охотно соглашались принц Филипп и принц Чарльз. На семейных обедах и ужинах Елизавета великолепно копировала вымученный, неестественный тон своего премьер-министра. Она не лишала себя удовольствия слегка отомстить госпоже Тэтчер: когда «Железная леди» прибывала к королеве, чтобы доложить о положении дел, которое ей не нравилось (например, об американской интервенции на Гренаду в 1983 году), могла даже не предложить ей сесть…

В 1986 году, в июле, когда пресс-атташе дворца с точным расчетом сделал несколько нескромных откровенных заявлений воскресной редакции «Таймс», в этом увидели своеобразный хитрый маневр с целью оказания давления на премьер-министра. В самом деле, газета упомянула о том, что королева сделала несколько критических замечаний в адрес Маргарет Тэтчер, которая отказывалась применить санкции против Южно-Африканский Республики, чего требовали страны Содружества. Елизавета не простила ей также провала XIII Игр Содружества, подвергнутых бойкоту со стороны половины приглашенных стран. По сведениям автора все той же статьи, королева сожалела о «недостатке сочувствия у Маргарет Тэтчер к бедным» и о «непоправимом ущербе, нанесенном социальной системе действиями, примененными правительством по отношению к забастовке шахтеров…».

Писатель Энтони Сампсон дошел даже до того, что написал: «Еженедельные встречи королевы с госпожой Тэтчер, двух женщин одного возраста, представляют собой своеобразную идефикс, манию, по крайней мере для одной из них». Он добавил, что королева «проста и пряма», тогда как госпожа Тетчер еще больше похожа на королеву. Однако столь же трудно представить себе, чтобы такую ярую роялистку, как Маргарет Тетчер, неотступно преследовали и мучили мысли о визитах к королеве, как и то, чтобы невозмутимую Елизавету II, сегодня столь уверенную в себе, устрашили бы мысли о визите кого-либо из политиков.

Отношения между принцем Чарльзом и бывшим премьер-министром были еще хуже. В приватных беседах принц не раз выражал сожаление о почти патологической непримиримости и несговорчивости Маргарет Тэтчер, особенно ярко проявившихся после войны из-за Мальвинских (Фолклендских) островов, когда она не соизволила протянуть руку Аргентине, а также в деле о заложниках в Ливане, когда она упрямо отказывалась от любых переговоров. Еще более раздражало «Железную леди» то, что старший сын королевы выказывал большую симпатию к обездоленным слоям населения королевства и без всяких колебаний шел на многочисленные контакты с молодыми бродягами, с бездомными и вообще со всеми «лишними людьми» британского общества. Его достаточно резкие высказывания относительно устройства общества и критические замечания по поводу выбора определенного направления в политике и некоторых политических решений очень раздражали госпожу Тэтчер.

Отметим в скобках, что, назначенный после достижения им тридцатилетнего возраста личным советником королевы, принц Чарльз получил доступ к официальным государственным документам, которые его матери доставляют в знаменитых «чемоданчиках». Похоже, он с наслаждением погружается в их изучение, жадно открывая для себя пружины и движущие силы власти. Говорят, что он даже принял решение не стать в дальнейшем просто немым хранителем традиций, как Елизавета II. Вот почему госпожа Тэтчер, проявляя бдительность, неусыпно следила за «траекторией движения» принца, чьи стремления она могла оценить и чьих поползновений как претендента на власть она опасалась.

С Джоном Мейджором, обосновавшимся на Даунинг-стрит, отношения установились очень вежливые и любезные. Его супруга, страстно увлеченная оперой, даже стала близкой приятельницей принца Чарльза, и Джон Мейджор многократно проводил уик-энды в Балморале. В глазах королевы Джон Мейджор был человеком, выказавшим по отношению к ней большую преданность, и он старался наилучшим образом помогать ей преодолевать те кризисы, что возникали из-за Дианы и Сары, вернее, провоцировались ими.

Сегодняшний обитатель Даунинг-стрит иногда приводит королеву в замешательство. Разумеется, она восхищается его харизмой и его искусством в сфере политики, но попытки лидера социалистов «смахнуть пыль» внушают ей опасения. Предложения по реформе палаты лордов, придворного этикета Сент-Джеймсского дворца или цивильного листа иногда заставляют королеву глубоко задуматься. Желанию премьер-министра изменить внешние символы королевской власти (так, Тони Блэр хочет резко ограничить права на титул Королевского Высочества) королева оказывает сопротивление. Но она знает, что Тони Блэр популярен в народе и его советы в области отношений с общественностью находят, разумеется, отзвук в душе государыни, хотя все королевское семейство считает его слишком уж властным, с определенными претензиями на полномочия президента, по признанию супруги принца Эдуарда.