Одно отражение на двоих - Надежда Олешкевич

Исмир быстро летел в паре метрах над землей к краю круга, где и остановился. На территории купола почти никого не было видно, лишь вдалеке замечались медленно прогуливающиеся люди со своими животными. Зато за защитным куполом кипела жизнь. Именно там громко разговаривали, спорили, ругались, словно на рынке в выходной день.

– Тебе ведь мама дала монетку?

Он спрыгнул с тиаса и подал мне руку, помогая выйти за ним на мощеную крупным булыжником дорогу.

– Эту? – спросила я, показывая медальон, который Патрисия скрыла от остальных под моей блузкой.

Исмир хмыкнул и резко потянулся к нему, но я увернулась и спрятала его обратно, подозревая, что братец может его отнять, как поступила несколько минут назад Вилирия с браслетом. Патрисия ведь не будет просто так давать медальон. Значит, он обязательно пригодится. Вот только для чего нужна непонятная вещица? Есть пара догадок, но кто знает, вдруг я ошибаюсь?

– Ладно, моны пусть остаются у тебя. А теперь иди, – махнул он головой в сторону звена с многоэтажными домами.

– Это все? – удивилась я.

– А тебе разве мало?

Лишь сейчас ко мне пришло понимание, что со мной собрались сделать. Лишив фамилии, они выгоняют на улицу, к простым людям, живущим без магии.

– Исмир, – сделала я шаг к нему, – ты ведь не такой жестокий, каким пытаешься казаться. Да, я подло с тобой поступила, но теперь искренне хочу исправить свою ошибку.

Он ведь не может быть отпетым говнюком. Я много раз видела его отношение к младшей сестре. У меня была возможность изучить, хоть и издалека. Сейчас же его поведение, манера говорить, постоянные колкости не вязались с тем сложившимся образом. Казалось, он просто отвечал грубостью на грубость, только и всего.

– Нет, Самилия, ты меня не проведешь, хватит, – словно неосознанно отступил он, хмуря брови, а спустя пару секунд и вовсе направился к тиасу.

– Как мне искупить перед тобой вину? – кинула я вдогонку.

Брат замер. Его плечи размеренно поднимались и опускались от тяжелого дыхания. Он даже слегка повернул голову. А вокруг что-то происходило: шумели люди, над головой пронесся еще один тиас – но все казалось ненужным фоном. Я словно ступила на верную дорожку. Если мама и папа Самилии относились ко мне благосклонно, то следовало именно брата расположить к себе. Он – нужная нить, недостающее звено, затерявшийся пазл в почти цельной мозаике. Я уже не раз за сегодняшнее утро поняла, что хочу… очень хочу настоящую семью, которая собирается по утрам на завтрак, решает проблемы на общем совете, где выслушивают мнения детей, а не слепо следуют указам родителей. Именно такая семья – мечта любого ребенка. Я искренне захотела стать ее частью, а в сложившейся ситуации – вернуть. И пусть говорят, что ничего исправить нельзя – не верю. Всегда найдется дорога к свету, хоть тернистая, с ухабами, но она обязательно должна существовать.

Папа теперь с Самилией. Возможно, плохо будет не ей, а ему. Жаль, что все обернулось настолько ужасно, ведь он до сих пор оставался отцом, хоть и нанес душевные раны, которые вряд ли когда-нибудь заживут. А здесь мне словно дали второй шанс. И упустить его – редчайшая глупость.

Исмир медленно обернулся и странно посмотрел на меня. Он не верил, что сказанное было чистой правдой, что я на самом деле хотела искупить вину и показать чудесное преображение Самилии в другого человека.

– Тебя словно подменили, – покачал он головой. – Нет, Мили, уже никак, – горько усмехнулся Исмир.

– Но все же… – я быстро подошла к брату и заглянула ему в глаза. – Просто скажи, что делать.

На его лице отразилось непонимание, беспокойство. А затем вновь появилось презрение.

– Теперь понимаю, почему мама тебя столько раз прощала. Актерская игра великолепна. Пламенно, ничего не скажешь, – похлопал он в ладоши. – Знаешь, ты всегда в детстве была для меня примером. Такая маленькая, но стойкая, не знала преград и всегда умела дать отпор. И я любил… Как можно не любить эту гордячку? Зачем я все это говорю?.. – посмотрел он в сторону. Его черты лица резко заострились, в глазах вспыхнуло пламя. – Да, любил! А ты вывернула все наизнанку, превратила в пепел! Ничего больше не исправить. У Вилирии проси прощения, со своими же проблемами я справлюсь сам, – нервно дернул он плечом, быстро запрыгнул в тиас и сразу же закрыл за собой дверь.

Летающая машина вскоре поднялась в воздух и улетела, обдав на прощание мощным порывом ветра.

Тиас вскоре скрылся из виду. Брат Самилии умчался, оставив меня одну посреди дороги. А я еще долго смотрела ему вслед, ощущая появившуюся на душе тяжесть. Мне даже на секунду показалось, что именно я, а не кто-то другой, причинила ему боль, разочаровала, все испортила. Очертания машины вскоре затерялись возле высотки, где за короткий срок пришлось пережить столько всего, что моя прежняя жизнь начала казаться сказкой.

Из раздумий меня вывел плач ребенка, что отказывался слушаться свою мать. Они находились там, за пределом купола, где меня ждала неизвестность и совсем другая жизнь. Самилия никогда не рассказывала о нитях и звеньях. Возможно, она и сама ничего не знала о них. Мне только удалось разобраться, что в первых располагались обслуживающие заведения, а во вторых – жилой комплекс простых людей. Со всем остальным придется знакомиться на ходу.

Я нервно вздохнула и сделала пару шагов вперед, пересекая прозрачный защитный барьер, что изредка мерцал красным и голубым цветами. Стоило преодолеть его, как холод сковал тело, а вслед за ним на меня набросился появившийся из ниоткуда ветер и забросил в рот в качестве угощения порцию песка. Погода оказалась не такой приветливой, как там, за спиной.

Ради эксперимента я решила вернуться обратно, но не смогла. На вид тонкий мыльный пузырь, с легкостью выпустивший за свои пределы, в одно мгновение превратился в непробиваемое стекло. Значит, дороги назад нет, как бы мне не хотелось.

От недавнего дождя не осталось и следа. Казалось, его и вовсе здесь не было вот уже несколько месяцев, хотя еще вчера мое платье подвергалось его нападкам. На глаза не попалось не то что дерева, даже травинки. Иссушенная земля, неугомонный летающий песок и сухой воздух, от которого сразу же начало першить в горле, резко контрастировали с холодом, пробирающим до костей.

Я поежилась и пошла вперед, к снующим туда-сюда людям. Тут царила спешка, словно все куда-то опаздывали, боялись остановиться и что-то пропустить. Одни двигались в сторону широкого прохода, уходившего под землю и напоминающего спуск в метро, другие же – к нитям, где расположились разного рода магазины, кафе, салоны, выстроенные в один ряд. Они тянулись от звена к звену узкой полосой, напоминая непрерывную цепь ларьков.

Жилой комплекс также оказался необычным. Дома здесь, в отличие от кругов, были многоэтажными и без видимых просветов. Во внешней постройке в виде ромба насчитывалось два уровня окон. Внутри него шло здание такой же формы, но уже с четырьмя этажами. Эта лестница построек тянулась вверх конусовидной горой, на которой не хватало лишь белой шапки из снега.