Дело «Тридевятый синдикат» - Олег Шелонин

— Ты куда? — вынырнул перед его мордой водяной.

— Тут собака Баскервилей не проплывала?

— Нет вроде... а это что за зверь?

— У! Это... О-о-о!

Увлеченные беседой, они не заметили, как на горизонте сгустились тучи и, лишь когда прогромыхали первые раскаты грома, увидели гигантский смерч. Обиженно вереща чьими-то визгливыми голосами, он стремительно несся в сторону избушки Бабы Яги, по дороге выворачивая из земли вековые деревья с корнем.

— Это не она? — полюбопытствовал водяной, заметив мелькающие в вихре обезьяньи морды.

Ответа не последовало. Мурзик был далеко. Развив скорость приличного торпедного катера, он гнал перед собой волну, приближаясь к противоположному берегу.

Над головой гремела музыка. Слышался звон бокалов и визгливый смех подопечных мадам Брошкиной, девиц легкого поведения, которых она привезла из франкских стран специально для комплекса «Дремучий бор»

— Нашим русским девкам в деле сем срамном не участвовать! — изначально потребовал царь-батюшка, и с ним согласились все.

— Кто это там гуляет? — недовольно поморщился Иван.

— Мануфактура. Савва Морозов удачно крутанулся. Теперь прибыль у нас растрясает.

— Долго он еще гудеть будет?

— Вряд ли. — Чебурашка пошуршал бумажками. — За четыре дня семьдесят пять тысяч спустил. По моим данным, у него всего тыщ десять осталось. Остальное в товаре. Завтра утихомирится.

Наверху раздался топот и лошадиное ржание.

— Это еще что такое? — Царь-батюшка изумленно поднял брови.

— Совсем обнаглели, — возмутилась хозяйка культурно-развлекательного центра, — коня в трапезную приволокли.

— Афонька Никитин пожаловал, — засмеялся Соловей. — Он вчера с Саввой поспорил, что лошадь эликсиром напоит. За три моря побегал, насмотрелся чудес басурманских, а теперь своему брату русскому купцу головы дурит.

— Зачем? — нахмурился Иван.

— Пустой пришел. На обратном пути караван его шемаханы пограбили. Вот он теперь начальный капитал и сколачивает.

— Я хочу на это посмотреть, — заинтересовался Иван. — Горыныч, ты там поближе, включай изображение!

Тайный зал заседания, как и римские термы, делался с учетом габаритов мирового судьи, а так как тайны лучше всего хранить в глубоком подполье, то от поверхности земли до зала был прорыт широкий наклонный туннель, не уступающий приличному метрополитену. Центральная, с трудом разлепив веки, сонно зевнула, вытянула шею и потянула за веревку. Стена зала заседаний со скрипом развернулась на сто восемьдесят градусов, явив членам тайного совета свою сверкающую поверхность, составленную из множества зеркал, честно отражавших под разными углами события, которые происходили в данный момент наверху.

— Ну давай, — смеялся Савва, — пои. Эликсир за мой счет.

— Лошадь тоже, — невозмутимо сообщил Никитин, — и то, что она вокруг покрушит, после того как это ведерко усидит. Все-таки доза довольно приличная для этой старушки.

Морозов шлепнул по заду пухлую девицу, сидевшую у него на коленях, та с обиженным визгом слетела на пол, а он подошел к доходяге и внимательно осмотрел ее на предмет какого-нибудь подвоха.

— Чегой-то она у тебя такой худенькая?

— Отощала. У хозяина проблемы финансовые, а животина страдает. Так что, начинаем?

— Валяй! — рубанул рукой Савва.

Афанасий ласково потрепал кобылу по холке:

— Оголодала бедняжка. Ну да ничего, вот пари выиграем, я тебя откормлю. Пшеничку кушать будешь. Отборную. А пока извини, только клевера веточку на закуску могу дать.

В руках Никитина появился пучок клевера. Лошадка фыркнула и жадно потянулась губами к закуске.

— Ах какая досада! — огорченно воскликнул Афанасий, роняя траву в ведро с эликсиром.

Лошадка закуску терять не захотела и рванула следом, пытаясь перехватить ее на лету. Это ей сделать, естественно, не удалось, и как только лошадиная морда погрузилась в ведро, Никитин пнул ее сапогом под брюхо. Лошадка сказала что-то типа «ап-ап», одним махом втянув в себя содержимое жестяной емкости, потрясла головой, фыркнула, встала на дыбы и пошла в атаку на своего коварного хозяина, яростно молотя передними копытами по воздуху.

В громогласном лошадином ржании утонуло ржание членов тайного собрания.

— Горыныч, гаси экран, а то место расконспирируем, — вытирая выступившие от смеха слезы, потребовал Иван.

— Неплохо бы этого Афоню к нашим делам припрячь. Смекалистые люди нам очень даже ко двору. Ну об этом потом, а пока, ребятушки, прикройте-ка дверки поплотнее, — ласково проворковала Баба Яга, — охрану проверьте. Дела мы сейчас будем решать серьезные, для чужих ушей не предназначенные.

Бывалый посмотрел на Балбеса, тот молча встал и пошел к выходу. Жестом подозвав группу рогатых качков, обвешанных браслетами и «гайками», Балбес ткнул пальцем в дверь:

— Чтоб ни один комар не пролетел.

— Какой базар, шеф? — Рука, испещренная наколками, которые просвечивали даже сквозь густую шерсть, плотно прикрыла створки.

— Можно начинать? — обратился Чебурашка к царю.

— Приступай, — кивнул головой Иван.

Министр финансов залез с ногами на кресло, дабы его ушастую голову могли видеть все:

— Прежде чем мы приступим к серьезным вопросам, предлагаю по-быстрому утрясти текучку. Возражений нет?

Возражений не было.

— Возникли трудности с сырьем. Медовухи не хватает. Бортники цену стали ломить несусветную. Прибыли падают. Что делать будем?

— Ну, это по нашей части, — зашевелился Бывалый, — братков пошлем. Разъяснительную беседу проведем. Как положено: с чувством, с толком, с расстановкой...

— Нельзя, — скривился Горыныч, — у нас это... как его...

— Правовое государство, — подсказала Яга.

— Во-во... нельзя нарушать этот... ну...

— Принцип свободной торговли, — сочувственно хмыкнула Яга. — Опять вчера с Лихом в баньке парились?

— Чистота — залог здоровья, — невнятно промычал Лихо, старательно прикрывая рот ладошкой. Однако ароматы этого самого здоровья просочились и сквозь нее.

— Что делать будем? — встревоженно спросил Иван, повернувшись к Бабе Яге.

— Ничего, — спокойно ответила ведьма. — Гена, покажи последние образцы, что мы из пшенички соорудили.

— Из чего? — поразился Никита Авдеевич.

Гена выставил на стол образцы. Все заинтересованно зашевелились. Образцы разбулькали по бокалам и ведрам (для Горыныча), и началась дегустация.