Дмитрий Донской. Куликовская битва и подвиг объединения Руси - Валерий Шамбаров

Весной 1353 года эпидемия появилась в Москве. Митрополит Феогност отпевал умерших, и его скосило одним из первых. Едва успели его похоронить в Успенском соборе, рядом со святым Петром, как чума обнаружилась во дворце государя. Почти одновременно скончались оба его сына. А следом за ними болезнь свалила самого великого князя. Умирая, он из последних сил диктовал завещание: «Чтобы не престала память родителей наших и свеча бы не угасла». О чём он думал? Какую свечу имел в виду? Династию московских князей? Русское государство? Или смотрел на свечку перед иконой у своей постели?

Братьям Ивану и Андрею Семён завещал быть дружными, распределил между ними владения, семейные богатства. Он не знал, что это не имело смысла. У Андрея жена как раз ждала ребёночка, но отец уже не увидел маленького сына Владимира. Он заболел и умер вслед за Семёном. Из троих братьев уцелел только Иван. И его детей чума не тронула. Дмитрию было два годика. Он ещё не понимал, что же это творится со взрослыми? Почему одних куда-то уносят, другие плачут? Хотя взрослые были уверены, скоро придёт и их очередь. Молились, готовились к смерти. Но чума угасла так же внезапно, как и началась. Люди сами удивлялись, как же зараза пощадила их. Приходили в себя. Получалось, что ещё не конец. Получалось – надо жить…

Русь пострадала очень сильно. Зарастали сорняками поля вокруг вымерших деревень. В городах повсюду остались опустевшие дома и дворы. Замерла торговля. Поредели воинские дружины. Теперь жизнь надо было налаживать заново. Наследником Семёна Гордого стал его брат Иван. Его называли Красным – то есть красивым. Было и другое прозвище, Кроткий – по натуре он был тихим, миролюбивым. А митрополит Феогност ещё при жизни наметил, кто должен заменить его – Алексий. Но обоим надо было утверждать своё положение. Князю у хана, Алексию – у патриарха. Перетряхнули кладовые, нагрузили обозы подарками. Поехали в разные стороны, Иван в Сарай, Алексий в Константинополь.

Но на людей бедствие подействовало по-разному. Одни как бы очистились. Осознали, насколько мелкими были их прежние ссоры, обиды, честолюбивые замыслы. Вон другие тоже ссорились, заносились, жадничали. И где они? В могилах. Значит, всё это пустое. Имеют смысл только более важные вещи. Православная Вера, родная земля. А другие наоборот – увидели в катастрофе даже пользу для себя! Старались получить какие-то собственные выгоды! Неожиданно открылось – тот порядок, что строили на Руси московские князья, ещё очень и очень непрочный.

Новгород хлебнул не меньше горя, чем москвичи. Но «золотые пояса» обрадовались – Семён Гордый умер! Москва ослабела! Вот и надо отделиться от неё! Найти себе князей более удобных. Предложили Константину Суздальскому: у тебя дед был великим князем, ты имеешь права на престол. Мы поможем его занять, а за это ты нам – поблажки. Дань с нас будешь брать маленькую, контролировать и регулировать нас не будешь. Константин согласился. Новгородцы отвалили ему побольше серебра, на взятки ханским приближённым. Да и сам Константин был князем не бедным, ему принадлежали торговые города на Волге – Нижний Новгород и Городец. Он поехал к хану.

Новгородские бояре тоже отправили послов к Джанибеку. Просили, чтобы поставил великим князем Константина, а не Ивана. «Золотые пояса» были уверены, что так и будет. Денег-то отвалили какую кучу! Иван наверняка привезёт гораздо меньше. Даже не дожидались решения хана, выгнали из Новгорода московских наместников. Но они ошиблись. Семён Гордый не напрасно дружил с Джанибеком. И к тому же, Калита с Семёном наладили сбор дани через своих, московских чиновников. Они уже привыкли, хорошо справлялись с такими обязанностями. А справятся ли суздальский князь и его чиновники? Неизвестно. Вдруг развалят, и хан в убытках останется?

Денежки Константина и новгородцев татарские вельможи охотно взяли. Но Джанибек не стал менять налаженный порядок. Ярлык великого князя вручил Ивану Красному. На родину с ним поехал ханский посол. Официальной столицей великого княжества до сих пор считался Владимир. И там, во Владимире, посол должен был короновать нового государя, возвести его на престол. Это означало, что Иван не сам занимает его, а по воле хана.

Но оказалось, что смерть Семёна Гордого воодушевила не только новгородцев с суздальцами. Рязанцы когда-то сами отдали Даниилу Московскому Коломну за помощь в междоусобицах. Но об этом давно забыли. Завидовали благополучию Москвы, накручивали сами себя обидами – москвичи и без того богатые, а наш город отобрали. Они считали «своим» и крошечный городок Лопасню. Видимо, когда-то она относилась к Коломне и перешла к Москве вместе с ней. Но Лопасня стояла на южном, рязанском берегу Оки, и рязанцы кипятились: этот берег наш, значит и Лопасня должна быть наша.

В самой Рязани после всех смут и убийств двоих князей правил Олег Иванович – совсем юный, горячий. А теперь дошли слухи: господство Москвы кончилось, великим князем будет Константин Суздальский. Бояре возбудили Олега, что пришло время расквитаться. Их войско налетело на Лопасню, захватило и разорило её. Московского наместника, управлявшего городком, взяли в плен. Напакостили, да тут же и осеклись. Вдруг узнали – Иван Красный возвращается великим князем. И татарский посол с ним едет. Значит, ошиблись. Поспешили.

Но и новому государю было совсем не с руки затевать войну. Его княжество опустошила эпидемия. Надо было восстанавливать хозяйство. Ещё и с Новгородом разбираться! Там «золотые пояса» опять объявили – ну и что, если Иван получил ярлык великого князя? А они своего князя выбирают. И уже выбрали Константина, никому другому подчиняться не будут. С рязанцами Иван Красный вступил в переговоры. Даже согласился заплатить выкуп. Они вернули Лопасню, отпустили наместника и других пленных.

Зато новгородцев миролюбие московского государя раззадорило. Кричали – значит, и вправду Москва ослабела. Вот и нечего её бояться! Как ни трудно было, как ни досадно, приходилось вразумлять силой. Иван Красный призвал удельных князей в поход на Новгород.

«Золотые пояса» упрямились. Вооружали горожан, призывали воевать. Послали гонцов в Тверь и Суздаль, чтобы им помогли. Но кто бы осмелился идти против решения хана? Константин Суздальский решил, что с Красным надо мириться. Связал приехавших к нему новгородцев и отослал в Москву. Тут уж «золотые пояса» сникли. Если их собственный избранник отвернулся от них, оставалось только покориться. Поехали к государю извиняться, привезли ему «дары многие». Для Ивана Красного этого было достаточно. Подчинились без войны, вот и хорошо.

А между тем Алексий всё ещё сидел в Константинополе. С тех времён, когда там ставили прежних митрополитов, Петра и Феогноста, состояние Византии стало ещё хуже. Добавилась ещё собственная междоусобица. Двое знатных вельмож, Иоанн Кантакузин и Иоанн Палеолог, жестоко воевали за царский трон. Империя совершенно разорилась. В Константинополе маскировали нищету блестящей мишурой. В царском дворце подавали глиняную посуду, покрытую позолотой. Трон и короны украшали стекляшками – драгоценные камни продали.

Патриархия тоже обнищала. Поэтому деньги значили здесь не меньше, чем в Орде. В Москве это уже знали, Алексию дали с собой немало серебра. Но патриарх Филофей продержал его целый год. Как будто проверял, подойдёт ли он на пост митрополита. А на самом деле ждал – как решится спор в Сарае? Останется ли великим князем московский государь? Или будет кто-то другой? Ведь у другого может быть свой кандидат в митрополиты. Только когда узнали, что хан утвердил великим князем Ивана Красного, то и патриарх совершил нужный обряд. Посвятил в митрополиты Алексия. Казалось, что был настроен очень тепло, дружелюбно. Алексий спокойно поехал домой.