Моя безумная фантазия - Карен Рэнни

Мэри-Кейт Беннетт тревожила его. Почему она вступила в игру Алисы?

… Поначалу он не обеспокоился, когда жена не вернулась вовремя после визита к матери. Она имела привычку задерживаться в усадьбе Моршемов, не уведомляя его заранее о своем решении.

Если его брак с Алисой оказался непростым, то общение с ее родственниками стало тяжким испытанием. Хотя тесть ему нравился: он заразительно смеялся и выращивал самых дорогих на Британских островах породистых лошадей. Женская часть семьи Алисы вызывала у него только одно желание — сократить их и без того краткие визиты. У всех сестер его жены, представительных и по-своему красивых, был одинаково резкий смех, похожий на крик осла, и одна и та же безответно вопросительная интонация. Его раздражали их жеманный вид и глупые улыбки. Но именно из-за матери Алисы он по возможности старался оставаться в Сандерхерсте. Приземистая, толстая женщина имела привычку зачитывать бесконечные отрывки из Библии, проявляя при этом упорство терьера. Она, как сразу увидел Арчер, относилась к тем людям, которые, находясь в гостях, никогда не понимают, когда следует уйти. Он не сомневался, что из нее получилась бы прекрасная проповедница. Сам он принял бы любую веру, лишь бы избавиться от ее присутствия.

Когда прошли две недели, а от жены не пришло никакой весточки, он поехал, чтобы забрать Алису, раздраженный тем, что из-за своей антипатии к нему она перестала соблюдать даже видимость приличий, но не слишком опечаленный ее отсутствием. У Моршемов его ждало открытие: там ничего не знали о визите дочери в родительский дом. Его невинный вопрос о жене вызвал такую бурю, что и по сей день он ощущал порывы ветра. Алиса исчезла.

В течение первого месяца Арчер справился о ней у соседей и во всех гостиницах на дороге в Лондон. Он поехал в Сити, наведался к своим адвокатам и после окончания зимнего сезона еще долго держал лондонский дом открытым, надеясь получить от нее известие.

Прошел месяц, от жены не пришло ни слова, и тогда поползли слухи. К тому времени он разослал во все концы Англии объявления, обещавшие награду за сведения об Алисе или о ее местонахождении. Корабли, которые находились в порту во время ее исчезновения, уже вернулись назад, но никто не видел на них женщины, похожей по описанию на Алису. На объявления тоже никто не откликнулся.

Сент-Джон нес свое бремя в одиночестве, избегая истеричного семейства жены и стараясь восстановить свою пострадавшую честь. С каждой неделей ему все труднее становилось сохранять выдержку под враждебными взглядами соседей и слуг. Его репутации был нанесен непоправимый ущерб.

«Арчер, ты осел. От твоей репутации уже ничего не осталось».

Он обнаружил, что его постигла участь самоубийцы, о чьем прошлом никто не вспоминает после того, как он окончил свое земное существование. «Ах да, Ричардсон, я хорошо его знал. Бедняга, такой конец». И таким образом «бедняга» навсегда оставался для всех Ричардсоном, пустившим себе пулю в лоб, и не важно, что он был терпимым мужем и хорошим отцом, заботился о своем имении и никогда не щипал служанок.

«Бедняга Сент-Джон — убийца, знаете ли. Убил ее и глубоко закопал, никто никогда не найдет. Говорят, она сбежала, но мы-то с вами знаем, что он ее убил, бедняга. Наверняка бросил ее тело в, болото. Или сварил и съел вместо супа».

Естественно, ни одна из этих сплетен не соответствовала истине. Неужели же о его невиновности должен объявить дьявол?

Арчер никогда не верил, что человек может исчезнуть. Но вот уже целый год, как нет Алисы. Теперь он больше всего хотел не ее возвращения, а доказательств того, что он не мог и не убивал ее.

Наверху, в утренней комнате, спал единственный человек, который мог знать, где Алиса. Кто эта женщина и чего она хочет от него? Принадлежит ли она к числу самозваных мистиков, наводнивших лондонское общество? Или она подруга Алисы? Но судя по всему, Алиса питала привязанность только к своим родным.

С какой легкостью он попал в их ловушку! Если раньше он удивлялся, как Мэри-Кейт удалось пострадать не слишком сильно, то теперь знал: все было подстроено заранее. Хитрость, позволившая привлечь его, облегчить ей проникновение в его дом, в его жизнь!

План, достойный Макиавелли. Алиса никогда не смогла бы придумать ничего подобного, но ей, должно быть, понадобились деньги, а она ничего не может получить без его согласия. Но этого никогда не произойдет, пока Алиса не появится в Сандерхерсте и не снимет с него обвинение в убийстве.

Алисе незачем было прибегать к таким крайностям. Он с готовностью даст ей развод. Ему наплевать на поруганное имя. Он уже год живет, невинно оклеветанный, в окружении сплетен, слухов и открытых подозрений. Бесчестьем больше, бесчестьем меньше. Пусть его подвергнут остракизму за развод, а не за убийство жены!

А если ей нужны только деньги? Вдруг Алиса возьмет его деньги и не появится? Тогда он станет последним в роду Сент-Джонов: ведь он никогда не сможет жениться! Необходимый ему наследник, ребенок, о котором он мечтает, никогда не появится на свет, по крайней мере законным путем.

В его доме находится человек, который знает, где Алиса. Нелепая история Мэри-Кейт о призраках и явлении духов, о неясном шепоте не больше чем хитрость, чтобы усыпить его бдительность. Этого она хочет?

По крайней мере Алиса нашла женщину, способную искусить его, — женщину яркую, с прекрасной фигурой и очаровательным лицом, со странной привычкой проводить пальцами по волосам на затылке, с запахом, естественным, как солнце, и утонченным, как корица.

Нет, он будет держать ее тайную подругу в Сандерхерсте, пока не решит, что делать. Или пока Мэри-Кейт не расскажет ему всю правду.

Бернадетт Афра Сент-Джон, известная близким друзьям и двум-трем родственникам как Берни, а всем остальным как вдовствующая графиня Сандерхерст, с раздражением разглядывала своего усталого любовника. Моложе ее на двадцать лет, а дышит, как выброшенная на берег рыба! Он издавал не очень-то приятные звуки, и если бы она не была столь пресыщена, то столкнула бы его с койки и приказала покинуть каюту. Ей это не составило бы никакого труда, потому что она тяжелее его по меньшей мере на два стоуна и выше на три дюйма. Она была, как говаривала ее мать, наблюдая за ростом дочери, весьма рослой девушкой.

Впрочем, он довольно мил, только не слишком опытен. Она бы с удовольствием повторила — чтобы он поупражнялся, а заодно привыкал. Щедрое предложение с ее стороны, подумала она, несмотря на то, что он остался единственным пассажиром-мужчиной на корабле Сент-Джона — остальные сошли в Макао. А так как до Англии ничего не предвидится, кроме нескольких жалких портов и бесконечной водной глади, это самый благоразумный способ дать ему еще одну возможность произвести на нее впечатление.

Его звали Мэтью. Она выяснила это до того, как он зашел в ее каюту пропустить стаканчик бренди. О его прошлом она знала мало, о планах на будущее — и того меньше. Но у него был красивый золотистый загар, и, кажется, он без памяти влюбился в нее. Сейчас он что-то восторженно бормотал в подушку, и на лице графини отразилось удовлетворение. Ее опытность дает о себе знать, не говоря уже о годах странствий, во время которых она научилась разным штучкам.