Иной смысл - Влад Вегашин

Впрочем, теперь это не имело особого значения. Обоих убийц в любом случае следовало найти и покарать.

— Хорошо. Что ты знаешь о нашем подозреваемом? — оборвал Ветровский свое задумчивое молчание.

Знал Леша немногое. Он никогда не видел загадочного «учителя», а друг особо не вдавался в подробности — все, что он рассказывал о наставнике, сводилось к бесконечному уважению и чуть ли не боготворению Дориана, как называл его Кирилл.

— У Кира была своя студенческая организация, то есть когда-то студенческая — сейчас в нее входит немало людей, давно окончивших институт, и даже тех, кто никогда в нем не учился. Люди из разных слоев общества, в основном — средний и чуть выше среднего. Несколько человек, близких к верхам. Я не знаю, чем именно они занимались, а Кир никогда не распространялся. Он почему-то не хотел, чтобы я впутывался в это.

— Н-да… Негусто, — вздохнул Стас. — Что-то мне даже в голову не приходит, с чего можно было бы начать…

И вот тут-то Алексей и показал свой нрав. Он резко вскинул голову, сощурился, в глазах его горела решимость.

— Да, негусто. Но я в любом случае не отступлюсь. Я точно знаю — Кирилла убили. Скорее всего — его учитель. И я найду доказательства, найду преступника, и он ответит! Стас, я пойму, если ты откажешься. Для меня Кир был лучшим другом, самым близким человеком во всем мире, он единственный по-настоящему понимал меня. Я просто не могу иначе — я должен докопаться до правды и заставить убийцу заплатить. Понимаю, это рискованно и опасно, и ты совсем не обязан…

— Леша, — негромко прервал его Ветровский. Негромко — но Алексей тут же умолк, словно только и ждал, когда же его перебьют. — Я сказал «негусто» и что я не знаю, с чего начать. Я не говорил, что отказываюсь. Просто… может, у тебя есть идеи?

Идеи у Леши были. Совершенно безумные, но были. Одну за другой новоиспеченные приятели отбрасывали их, строили новые гипотезы и планы по их подтверждению и снова отбрасывали. Наконец, был выстроен более-менее стройный план: Алексей сказал, что Кирилл достаточно часто разговаривал по телефону с наставником, и он может назвать точное время как минимум трех звонков за последние несколько дней. Следовательно, необходимо было достать распечатку исходящих звонков с номера Кира и проверить, на какой номер он звонил в определенное время. А потом по базе выяснить, на кого зарегистрирован этот номер.

Увы, идея с треском провалилась. Больше того, ее провал едва не разбил зарождающееся доверие Стаса к Леше. Потому что Кирилл Бекасов никому не звонил в то время, которое указывал Алексей. Молодой человек, едва не плача, доказывал, что звонки и правда были… и Стас все же предпочел поверить, списав все на особую секретность номера наставника — в конце концов, номера телефонов действительно влиятельных людей попросту отсутствовали в базах, и звонки на эти номера или с них нигде не фиксировались.

Парочка доморощенных сыщиков выстроила новые версии и планы. И все они один за другим рушились — незаметно и предсказуемо, без сокрушительных обломов, но неумолимо. В бесплодных поисках прошел месяц. За это время вырос в несколько раз состав Ордена — к Ветровскому примкнули некоторые бывшие последователи Бекасова. А потом начался май, подступила сессия, и расследование само собой приостановилось.

Зато Алексей вступил в Орден. И оказался одним из немногих, в кого Стас действительно верил — «крылатый» в лучшем смысле этого слова. Мечтатель и в то же время человек, осознающий реальность. Искренний, открытый со своими, никогда не отказывающий в помощи, готовый работать — именно он сумел каким-то образом привести Ордену почти тридцать человек волонтеров, согласных не только помогать с приведением детдома номер три в приличное состояние физически, но и жертвовать на это пусть небольшие, но все-таки средства. Леша же и возглавил эту группу, доводя себя до изнеможения — волонтерскую деятельность он сочетал с учебой на четвертом курсе и работой. Также Стас случайно узнал, что его новый друг играет на гитаре, причем музыку собственного сочинения, и надо заметить, очень хорошо играет! Выяснив этот факт, Ветровский немедленно уговорил приятеля открыть в детдоме небольшой класс игры на гитаре — в Ордене был гитарист, Виктор Галль, но при всех его качествах и талантах преподаватель из него был никудышный. Дети полюбили новоявленного «учителя музыки», Леша отвечал им взаимностью и как-то раз даже пожаловался Стасу, что страшно жалеет о необходимости спать хоть иногда — он с гораздо большей радостью проводил бы время со своими подопечными.

В общем, ничего не предвещало беды и поворачивалось, казалось, к лучшему.

А теперь вдруг — этот звонок.

В ушах Стаса все еще звенели слова Алексея, никоим образом не вязавшиеся со всем тем, что Стас об Алексее знал:

— Стас, запомни: Кирилл покончил с собой. Он сам принял это решение. Мои выводы из его предсмертного письма — ошибка. Наши умозаключения по поводу того, кто мог его заставить, — еще более страшная ошибка. Забудь все, что я тебе говорил. Кирилл покончил с собой. Точка. Никто его не заставлял, это невозможно — заставить кого-то убить себя. У Кирилла была причина так поступить. Не спрашивай, какая, я все равно не скажу. Просто поверь.

Нет, что-то здесь было нечисто. И Ветровский даже подозревал, что именно.

Алексей нашел убийцу. И решил отомстить сам, не впутывая приятеля.

Стас спрыгнул с подоконника, положил ноутбук на стол и бросился к двери, на ходу включая пеленгатор, — они с Лешей еще в самом начале расследования обменялись кодами мобилов, дав друг другу допуск на пеленг.

Если Ветровский все понял правильно — то времени оставалось совсем немного.

Кто-то поставил на мне пробу,

Знать бы только, кто этот «кто»?

Человек не зол изначально. От рождения каждый чист, и как не определена его судьба, так не определен и моральный уровень. Генетика, что бы ни говорили противники усыновления приютских сирот, не решает, станет человек вором — или займется благотворительностью, начнет убивать — или же будет защищать людей, изобретет и продаст новый наркотик — или вырастет врачом, что спасет тысячи жизней. К сожалению, не решает этого полностью и сам человек. Характер, ценности, взгляды и нормы — все это формируется с раннего детства. Ничтожна вероятность того, что с младенчества знающий лишь голод, издевательства, побои ребенок вырастет высокоморальным, достойным человеком, ведь он с рождения полагает нормой именно издевательства и побои, и к окружающим будет относиться так, как относились некогда к нему. Мало кому хватает силы воли и стремления к добру, чтобы даже в самых скотских условиях остаться человеком. К сожалению, дети, выросшие в ласке и заботе, имеют ничуть не меньше шансов стать зверьем, нежели их сверстники, никогда ни ласки, ни заботы не знавшие, — увы, человек с гораздо большей легкостью и готовностью скатывается вниз, чем поднимается наверх. Человек почему-то чаще всего предпочитает легкий путь, как бы омерзителен он ни был.