Долгоруковы. Высшая российская знать - Сара Блейк

Князь решил так: если Миних нанес свой основной удар по левому флангу обороны, ханские полководцы, вероятно, там его и ждут. Значит, нужно атаковать справа. А еще пустить войска в обход через море Сиваш. Штурм начали ночью 14 июня 1771 года, и опять гренадеры втыкали штыки в расщелины между камнями и карабкались вверх навстречу турецким солдатам. Пули ударяли о стены старого бастиона. Долгоруков все рассчитал правильно: оборонявшиеся не выдержали удара с двух сторон, к рассвету Перекоп пал и хан Селим-Гирей бежал вглубь полуострова.

Победа была не только полной, но и почти бескровной. Потери с русской стороны – 25 человек погибло, 135 ранено и еще 6 казаков пропали без вести. Потом было победоносное шествие по полуострову, и вековая мечта русских царей осуществилась – крымское ханство стало теперь вассалом России. Князь Василий Михайлович ждал нового чина, но императрица Екатерина лишь позволила ему прибавить к фамилии Долгоруков почетную приставку «Крымский» и собственноручно вручила орден Георгия Первой степени.

А вот звание генерала-фельдмаршала Долгоруков не получил. Старый военный обиделся и написал государыне прошение об отставке. Хотя писать-то он не умел, так что скорее надиктовал.

Вновь служба позвала его в апреле 1780 года – он был назначен главнокомандующим в Москве, то есть фактическим генерал-губернатором второй столицы. На этом посту он заслужил всеобщую любовь своей добротой, доступностью, щедростью, гостеприимством и бескорыстием. Осуществляя верховное управление в Москве, Василий Михайлович Долгоруков-Крымский искренне заботился о порядке и справедливости, не доверяясь законам, творил суд по своему разумению, полагаясь на собственный здравый смысл и жизненный опыт.

При дворе Екатерины Второй Долгоруковы занимали весьма достойное положение. Одной из фрейлин ее императорского величества была княгиня Екатерина Федоровна Долгорукова (урожденная Барятинская) – статс-дама и жена генерал-поручика Василия Васильевича Долгорукова… Она же была одной из муз Багратиона…

Екатерина была представительница княжеского рода Барятинских. Единственная дочь обер-гофмаршала Федора Сергеевича Барятинского и его жены княжны Марии Васильевны Хованской. При первом выходе в свет на празднике-маскараде, устроенном Потемкиным в Аничковом дворце для Екатерины II, 16-летняя Екатерина Барятинская привлекла к себе всеобщее внимание своей красотой и грацией.

Русский двор всегда славился красавицами. Отцветали одни, их сменяли другие, но цветник оставался благоухающим, свежим, приводящим в восторг каждого зрячего. И когда на празднике, данном в честь Екатерины Великой, появилась еще никому не ведомая Екатерина Барятинская, садовнику – а его роль в тот вечер выполнял Потемкин – стало ясно, что в оранжерее расцвела роза редкой прелести. Очень высокая, с роскошными темными волосами, юная дебютантка очаровала всех не только поистине торжествующей, королевской красотой, но и редкой грацией, которую сумела показать в танце. Она танцевала с князем Дашковым так бесподобно, что многие говорили, что не видели лучших танцовщиков в течение очень долгого времени. Императрица удостоила молодую Барятинскую своим вниманием и пожаловала ее во фрейлины, возможно чтобы доставить удовольствие князю Барятинскому, одному из своих главных сподвижников во время дворцового переворота 1762 года.

В январе 1786 года Екатерина Барятинская вышла замуж за генерал-поручика князя Василия Васильевича Долгорукова. После свадьбы молодая чета поселилась в Петербурге в собственном доме на Большой Морской, но с началом русско-турецкой войны князь Василий Долгоруков отправился в действующую армию. И Екатерина Федоровна последовала за мужем в армию, провела зиму 1790 года в Бендерах, где ею серьезно увлекся князь Потемкин. Однако же, по уверениям современников, все старания князя добиться расположения молодой красавицы оказались напрасными. Она любила мужа и была известна «твердостью правил». Это князя Потемкина крайне огорчило и рассердило – современники говорили, что он мечется как угорелый. Уязвленное честолюбие делает его смешным!

Все сразу заметили страстное внимание Потемкина к княгине Долгоруковой. Светлейший князь давал в ее честь праздники в своем дворце-землянке, на которых она присутствовала в костюме одалиски, исполнял все ее желания и прихоти, отправлял курьеров в Париж за бальными башмаками для нее и даже ускорил ради нее штурм Измаила, желая поразить ее зрелищем атаки крепости. Но Долгорукова любила мужа…

Писатель Сологуб, со слов графа Головкина, рассказывал такой эпизод. Как-то Потемкин, гарцуя на лошади, попросил Екатерину Федоровну дать ему понюхать подснежник, приколотый к ее мантилье. Та нехотя подала цветок. В это время лошадь рванула, и подснежник упал в грязь. «Вы позвольте мне, княгиня, возвратить вам такой же цветок!» – спросил Потемкин и, получив согласие, тут же отправил фельдъегеря в Петербург. Через несколько дней он преподнес ей специально изготовленный бриллиантовый подснежник дивной работы, но этот дар был отвергнут. В бешенстве Потемкин швырнул драгоценный цветок на землю и растоптал его.

И все же, как всякой женщине, ей доставляло удовольствие купаться в волнах всеобщего благоговения. И надо сказать, что скромному ординарцу мужа тут удалось занять более заметное место, чем светлейшему. Это был двадцатитрехлетний Багратион.

Его изумительная личная храбрость покорила даже Потемкина. Он, главнокомандующий русской армией, произвел ординарца генерала Долгорукого из подпоручиков сразу в капитаны. Воинская доблесть! Это ли не лучшая аттестация мужчины в глазах женщины! Не могла Екатерина Федоровна не замечать и того, что, конечно же, отличало Багратиона от богатых, опекаемых влиятельными родственниками сослуживцев. В карманах его не водилось лишних монет. И ждать их было неоткуда. Конечно, ему трудно было тягаться в образованности с теми, кто значился в поклонниках прекрасной княгини Долгорукой. Но не заметить щедрой природной одаренности Багратиона было невозможно: «Ум, когда он говорил и о самых обыкновенных вещах, светился в глазах его…». Почти ровесники, Долгорукая и Багратион тянулись друг к другу, каждый выбрав из толпы другого, как наиболее яркую, заметную, интересную личность.

С присущей ему прямотой Багратион, не знавший недомолвок, называет их отношения любовью. До конца его жизни она остается человеком, которому он доверял, как никому. О том, что письма к Екатерине Федоровне являлись его исповедью, Багратион писал сам. Он не утаивал от нее ничего. По этим письмам видно, какой не затягивающейся раной была для него «блуждающая» жена и то, что их семейная неурядица подкармливала сплетников и сплетников.

Ни одно из посланий Багратиона к Екатерине Федоровне не обходилось без слов любви. Судя по всему, она не раз пыталась перевести бурные излияния своего поклонника в более спокойное русло. Но тщетно, Багратион остается Багратионом: «На что мне твоя благодарность? Мне нужна дружба твоя и память верная. Вот что дороже всего».

Идут годы. Багратион служит. Долгорукая блистает в свете. Наделенная сценическим талантом, именно Екатерина Федоровна ввела в Петербурге моду на домашние спектакли, в которых принимала живейшее участие. Она считалась одной из самых изысканных женщин Петербурга. Это, впрочем, не мешало ей оставаться заботливой матерью и хозяйкой дома. У Долгорукой было трое детей: сыновья Василий и Николай, дочь Екатерина…