Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис

идея — попросить ее познакомить нас с тем букмекером, который стоит у ограды.

— И она вас познакомила?

— Она согласилась, что идея великолепная.

Ну, еще бы...

— И мы забрали Джорджа, и она познакомила нас с этим милым Дженсером Мэйзом. И он предлагает нам куда более высокие ставки, чем на тотализаторе! — торжествующе закончила она.

Джордж Вайн закивал.

— Вся беда в том, что теперь она ставит больше, чем раньше, — сказал он. — Вы же знаете этих женщин...

— Джордж, солнышко! — воскликнула она с нежным упреком.

— Да-да, милая, ты знаешь, что делаешь.

— Что толку возиться с мелочью? — с улыбкой сказала она. — Так много не выиграешь.

Он ласково похлопал ее по плечу и сказал мне как мужчина мужчине:

— Когда приходят счета от Дженсера Мэйза, то, если она выиграла, она забирает выигрыш, а если проиграла, то плачу я.

Поппет безмятежно улыбнулась.

— Джордж, солнышко, ты такой лапусик!

— А что бывает чаще? — поинтересовался я. — Выигрыши или проигрыши? Поппет поморщилась.

— Фи, мистер Скотт, какой нескромный вопрос!

* * *

На следующее утро, в десять ноль-ноль, я заехал за Элли в Хэмпстед.

Я впервые видел ее при дневном свете. День был мерзкий, но Элли сияла. Я подошел к ее двери с большим черным зонтиком, защищаясь от косого дождя со снегом. Она открыла мне уже одетая в аккуратный белый плащ и черные сапожки по колено. Ее волосы были блестящими и расчесанными после мытья, а ее румянец не имел ничего общего с косметикой.

Я галантно чмокнул ее в щечку. От нее пахло живыми цветами и туалетным мылом.

— С добрым утром, — сказал я. Она хихикнула.

— Вы, англичане, такие чопорные!

— Не всегда.

Элли спряталась под мой зонтик, я проводил ее к машине, и она уселась на сиденье, ухитрившись не потревожить ни единого волоска в своей прическе.

— А куда мы поедем?

— Пристегни ремни, — сказал я. — В Ньюмаркет.

— В Ньюмаркет? — переспросила она.

— Лошадей смотреть, — пояснил я, выжал сцепление и направил свой «Ламборджини» примерно на северо-восток.

— А-а, я могла бы и догадаться!

— А что, ты предпочла бы что-нибудь другое? — усмехнулся я.

— Я побывала в трех музеях, в четырех картинных галереях, в шести соборах, в одном лондонском Тауэре, двух палатах парламента и семи театрах.

— За какое время?

— За шестнадцать дней.

— Ну вот, как раз пора соприкоснуться с реальной жизнью.

Блеснули белые зубы.

— Если бы вам пришлось прожить шестнадцать дней с двумя моими малолетними племянниками, вы бы не чаяли, как от них сбежать, от этой реальной жизни!

— Это дети вашей сестры?

— Ральф и Уильям, — кивнула она. — Чертенята!

— А во что они играют?

— Проводите исследование рынка? — усмехнулась она.

— Покупатель всегда прав!

Мы пересекли Северную кольцевую и поехали по магистрали А-1 в сторону Белдока.

— Ральф одевается в солдатскую форму, а Уильям строит на лестнице крепость и стреляет бобами во всех, кто проходит мимо.

— Здоровая агрессивность.

— Когда я была маленькая, я терпеть не могла всех этих развивающих игрушек, которые подсовывают детям, потому что они якобы полезны.

— Всем известно, — улыбнулся я, — что игрушки бывают двух видов. Те, которые нравятся детям, и те, которые покупают их мамы. Угадай, каких производится больше?

— Циник ты!

— Мне это часто говорят, — ответил я. — Но это не правда.

«Дворники» непрерывно работали, стирая снег с ветрового стекла. Я включил обогреватель. Элли вздохнула — похоже, удовлетворенно. Машина без остановок проскочила Кембриджшир и въехала в Суффолк. Полуторачасовое путешествие показалось совсем коротким.

Погода была не самая лучшая, но конюшня, которую я выбрал для трех своих самых молодых лошадей, предназначенных для гладких скачек, даже в июле выглядела бы угнетающе. Два небольших прямоугольных строения, расположенные бок о бок, кирпичные, прочные и приземистые, как все здания эпохи короля Эдуарда. Все двери выкрашены в угрюмый темно-коричневый цвет. Никаких архитектурных излишеств, никаких кадок с цветами, ни клочка травы — все серо и уныло.

Как и многие конюшни Ньюмаркета, эта стояла прямо на городской улице, посреди других домов. Элли огляделась без особого энтузиазма и высказала вслух то, что я думал про себя:

— Больше похоже на тюрьму.

Окна денников зарешечены. На въезде — крепкие ворота в десять футов высотой. Стена, которой обнесены конюшни, утыкана битым стеклом. На каждом засове болтается по висячему замку. Не хватает только охранника с винтовкой. Хотя, по-видимому, временами бывает здесь и охранник.

Владелец всего этого негостеприимного хозяйства и сам оказался довольно суровым. Пожимая нам руки, Тревор Кеннет улыбнулся, но улыбка казалась совершенно непривычной для его угрюмой физиономии. Он пригласил нас к себе в кабинет, укрыться от дождя.

Голая комната. Линолеум, поцарапанная металлическая мебель, лампочка без абажура и кучи бумаг. Полная противоположность кабинету Руперта Рэмзи. Жалко, не к тому я повез Элли...

— Ваших лошадей устроили нормально, — сказал он, словно ожидая, что я буду спорить.

— Это замечательно, — вежливо ответил я.

— Вы небось повидать их захотите? — Поскольку именно за этим я и приехал сюда из Лондона, вопрос показался мне дурацким. — Ну, само собой, их сейчас не тренируют.

— Да, конечно, — согласился я. Предыдущий сезон гладких скачек завершился полтора месяца назад. До следующего было еще месяца три. Ни один владелец, пребывающий в здравом уме, не подумал бы, что его лошади, предназначенные для гладких скачек, будут в работе в декабре месяце. Тревор Кеннет умел изрекать очевидные вещи!

— Дождь идет, — сказал он. — В неудачный день вы приехали.

На нас с Элли были плащи, а я захватил зонтик. Тревор Кеннет долго нас разглядывал и наконец пожал плечами.

— Ну, пошли, что ли...

Сам он надел непромокаемый плащ и шляпу с обвислыми полями, которая явно уже немало лет защищала его от непогоды. Он провел нас через первый прямоугольник. Мы с Элли шли за ним, Элли жалась ко мне, прячась под зонтик.

Кеннет отодвинул засов на одной из уныло-коричневых дверей и распахнул обе половинки.

— Реккер, — сказал он.

Мы вошли в денник. Реккер шарахнулся в глубину денника, пол которого был кое-как присыпан торфом. Реккер был длинноногий гнедой годовичок, довольно нервный и пугливый. Кеннет даже не попытался его успокоить — встал как вкопанный и уставился на жеребчика оценивающим взглядом. Джоди, при всех своих недостатках, с молодыми лошадьми обращался очень хорошо, никогда не упускал случая приласкать их, дружески с ними разговаривал. А может, зря я отправил Реккера именно сюда?

— Ему нужен добрый, мягкий конюх, — сказал я. Кеннет бросил на меня презрительный взгляд.

— Нечего с ними нянькаться. Неженки никогда не выигрывают.

Конец беседы.

Мы снова вышли под дождь. Кеннет с грохотом задвинул засов.