Следы со свастикой - Александр Тамоников

- Ты редкой души человек, Андрюха, - заявил Коломиец.

- Не то слово.

- Нормальная, оперативно-розыскная работа, - сделал вывод Зацепин, возвращаясь из кухни. - Они обедали недавно, товарищ майор. В рационе консервы, галеты, чёрствый хлеб, книжку кто-то читал - лежала на столе открытая.

- С картинками? - спросил Коломиец.

- Нет. Иоганн Шиллер, дальше я читать не стал. Немецкий романтизм, конца 18 века, - отдуваясь сообщил боевым товарищам Марецкий. - Смутное томление по идеальной действительности, по гармонии жизни и искусства, конфликт свободолюбивой личности с существующим порядком.

- Ага, - протянул Зацепин.

- Говорю же, неинтересно.

- А я вообще не понимаю с кем сейчас Андрюха говорит, - заявил Коломиец.

В гостиную, предупредив о своём появлении покашливанием, вошла Ханна, сделала большие и выразительные глаза. Почему-то, именно в эту минуту она показалась Брагину весьма привлекательной, он с трудом оторвал от неё глаза. Ханне Франтишковой в ужасе войны и нацистского террора удалось сохранить женственность и непосредственность, это подкупало.

Коломиец бегло обхлопал извивающееся тело, нашёл удостоверение, протянул его командиру. Документ принадлежал гауптштурмфюреру Курту Ведлицу, сотруднику оперативного отдела Пражского департамента службы безопасности. Птица явно невысокого полёта.

Брагин молча уставился на пленника, тот подавал признаки жизни, в горле у него курлыкали голуби, во рту пузырилось пена.

- Польём водичкой? - предложил Зацепин. - На кухне чайник.

- Вода горячая?

- Остыла уже.

- Давай!

Зацепин удалился вернулся с тусклым металлическим чайником, стал поливать немца из носика, тот фыркнул.

- Да уж, не венец творения, - заметил Марецкий. - Кончай ты его поливать, он же не фикус.

Немец пришел в себя, задрожал, сморщил нос. Он быстро всё понял, на лицо его улеглась предсмертная маска, глаза обречённою ставились в потолок.

- Всё логично, - констатировал Брагин. - В жизни всегда наступает момент, когда уже поздно.

- А вы философ, товарищ майор, - сказал Зацепин.

- Да, тренируюсь иногда. А теперь поставь на место чайник и дуй вниз. На улице наши войска, найди рацию, сообщи в управлении о случившемся, пусть подтянут людей, заберут тела, нечего тут разводить патогенные микробы.

Зацепин удалился, он уже привык к тому, что самый молодой в группе, значит должен постоянно бегать. Допросить страдальца было необходимо. Тот пришёл в себя, дышал ровно. Брагин в двух словах описал ему создавшуюся ситуацию, уверил в том, что люди живут и в плену, особенно те, которые чистосердечно раскаиваются и сотрудничают с Советскими властями. Гауптштурмфюрер был полностью сломлен, превратился в тряпку, оборвалась последняя ниточка, связывающая его с жизнью. Ведлиц выразил согласие всё рассказать, лишь бы его больше не били. Боль - это самое худшее, с чем он сталкивался в жизни.

Никакого Карла Винса гауптштурмфюрер не знал. Барон Отто фон Шломберг фигура известная, отрицать это бессмысленно. Но Ведлиц работал не в шестом отделе, по роду службы с Шломбергом не пересекался и о его планах ничего не знал. В последние дни, перед тем как в Праге вспыхнуло восстание и в город вошли головорезы Власова, барон находился здесь, выходил на работу, а о своих планах сбежать к союзникам никому не сообщал. Шломберг и раньше не был публичным человеком, в обществе показывался редко. В день, когда в управлении всё заходило ходуном, Ведлиц барона точно не видел, а потом всё резко стало плохо: выезды из Праги перекрыли власовцы и повстанцы, исполненные ярости ко всем представителям издыхающего режима. Немцы спасались кто как мог, части Вермахта вели на улицах ожесточённые бои, пятились под натиском превосходящих сил противника. А крысы уже бежали с корабля: кто-то пытался вырваться за пределы Праги, но повезло немногим. Группа штурмфюрера Курцера, это был тот самый Икар, сиганувший с подоконника, опекал начальника департамента СД штандартенфюрера СС Фердинанда Альсмана, привезённого на эту квартиру. Адрес был безопасный, по крайней мере на ближайшие несколько суток, прорываться дальше было опасно, улицу перекрыли бойцы РОА.

Альсман сильно нервничал, спешил убраться из этого проклятого города. Позавчера на квартиру прибыл заместитель Альсмана штурмфюрер Витке, сообщил, что есть коридор, но с большим количеством людей идти по нему опасно. Альсман приказал Курцеру оставаться на месте, ждать ровно трое суток и, если он к этому времени не вернётся, самостоятельно покинуть город. Альсман и Витке исчезли больше от них вестей не было. Группа Курцера сидела в квартире, изнывала от безделья. Эсэсовцы имели обыкновение выполнять приказы, это считалось нормой. Если Альсман и выжил, то давно забыл о своих охранниках. Офицеры СС могли лишь догадываться о том, что происходило в городе, раций у них не было, но они поняли, что в Прагу вошла Красная армия и всячески ругали свое бездушное начальство.

Сегодня, на третьи сутки оберштурмфюрер Зиверс решил сделать вылазку в город, чтобы разведать обстановку и на пороге столкнулся с оперативниками контрразведки СМЕРШ.

- Дэбилы! - прокомментировал всё это Коломиец. - Ежу было ясно, что за ними никто не придёт. Вам не кажется, товарищ майор, что мы потеряли время?

- Дайте мне пистолет с одним патроном, - слабым голосом попросил Ведлиц. - Больше ничего не нужно, я не хочу в плен. Вам совершенно незачем со мной возиться, я занимался охраной и проблемами безопасности. Никакими секретами не владею. Лучше по ищите нашего шефа Альсмана.

Давать оружие врагу было неразумно.

- Ладно, уходите. Я вас догоню, - сказал Коломиец. - Рука не дрогнет, не волнуйтесь.

Выстрел прогремел, когда они спускались по лестнице, такое ощущение, что это была граната, а не ТТ. Странно, но ни у кого не возникло никаких эмоций, словно Коломиец в стенку выстрелил.

Брагин приказал остановить машину недалеко от Карлова моста, ему требовалось время, чтобы раскинуть мозгами. Свежий воздух расслаблял, помогал думать. Он зашагал к парапету, следом гуськом потянулись остальные.

В стороне красноармейцы опять расстреливали власовцев, прогремел залп, за ним несколько не стройных очередей. Похоже это занятие становилось основным развлечением для советских солдат в освобождённой Праге. Стрельба доносилось из-за причала, к которому жались повреждённые судёнышки.

Майор закурил, ноги сами понесли его к месту расстрела. За пределами бетонного парапета стояли грузовики, красноармейцы оцепили этот квадрат, спуск к реке был пологий, у воды валялись мертвые тела, к причалу пришвартовалась ветхая баржа, очевидно на ней и планировалось транспортировать трупы из города. Алое удостоверение подействовало магически, заслоны раздвинулись, пропустили и всех остальных. Брагин плохо понимал зачем сюда пришёл, но его явно вело не праздное любопытство. Он задумчиво смотрел как из грузовика выбирались будущее мертвецы, большинство было в немецкой форме, некоторые в штатском, они успели переодеться, но это им не помогло, на рукавах кое у кого сохранились повязки с императорским триколором.