Дом огней - Донато Карризи

подлокотниками. Погруженное в полутьму. Пустое.

– Ты просто знаешь, где он находится, или можешь его видеть? – спросил Джербер, глядя в том направлении. Майя что-то говорила о голосах.

– Я его слышу, и все, – отвечала девочка.

Очень удобно, подумал Джербер, не придется его описывать. Он отвел взгляд от кресла, решив его игнорировать. Снова повернулся к Эве.

– Почему ты его слышишь, а другие – нет? Ты об этом задумывалась?

– Если ты нам не веришь, он не будет говорить с тобой.

Реплика Эвы озадачила Джербера: его всегда поражала способность детей к манипуляциям.

– Когда ты услышала его в первый раз? Можешь вспомнить?

Эва ответила, не задумываясь:

– Как-то летом, но я тогда была еще маленькая.

– Расскажешь, как это было?

– Он открыл мне секрет.

– Что за секрет?

– Сказал, куда закатился мячик. А я его искала несколько дней.

Майя, вспомнил Джербер, говорила, что у нее пропали не особо ценные личные вещи: коралловые бусы, помада, как-то раз одна теннисная туфля.

– Думаешь, это он забрал твой мячик?

Похоже, девочка согласилась с таким предположением.

– Он такой противный.

Шизофреники – клептоманы, напомнил себе Джербер. Их ложные ипостаси склонны забирать то одно, то другое и возвращать на место, доказывая всем, что они реальны.

– И ты никому не сказала, что познакомилась с новым дружком?

Девочка покачала головой:

– Потому что он ушел. Но потом то и дело возвращался.

– Хочешь сказать, возвращался время от времени все эти годы?

Эва с готовностью кивнула: да, доктор не ошибся.

– Стало быть, время от времени появлялся его голос, потом ты вдруг переставала его слышать. Я правильно понял?

– Да… Но в этот раз он говорит, что хочет остаться.

Эва положила куклу, которую баюкала. В эту секунду Джербер разглядел синяк на ее запястье. Не следовало пока намекать на агрессивный характер воображаемого друга. Всему свое время: нужно двигаться вперед постепенно.

– Говорят, ты не знаешь, как его зовут.

– Я спрашивала, но он, наверное, не хочет мне говорить.

– Но ты зато можешь спросить, как он выглядит, – бросил Джербер пробный шар, пытаясь приблизиться к сути вопроса.

Эва устремила взгляд на что-то за его спиной. Психолог не стал оборачиваться: он знал, что девочка смотрит на кресло. По выражению ее лица можно было судить, что она внимательно слушает.

Будто получает от кого-то инструкции, подумал Джербер.

– Он не согласен, – сказала Эва, снова обращаясь к доктору. – Он говорит, что покажется, когда наступит нужный момент.

«Какой такой момент?» – спросил себя Джербер. Но решил не углубляться.

– Нельзя ли нам хотя бы узнать, сколько ему лет?

Та же сцена, что и прежде, но на этот раз Эва ответила:

– Он не такой, как другие дети. Он совсем не растет. – В голосе девочки слышалась нотка удивления. – Ему навсегда пять лет.

В голову Джербера снова закралась мысль о Дзено Дзанусси, хотя он и поклялся себе напрочь исключить его из беседы.

Снова синхроничность. Очередное проклятое совпадение.

– Хочу поблагодарить тебя за это, – заявил он, нашарив в кармане письмо, полученное от Майи. – Аримо, – прочел Джербер. – Где ты выучила это слово?

Девочка взглянула на него искоса, будто вопрос ее насторожил, и убежденно проговорила:

– Письмо писала не я.

Джербер не понимал, куда она клонит.

– Но Майя сказала, что ты дала ей письмо…

– Я только передала, – подтвердила Эва и умолкла.

Воображаемые дети не пишут настоящих писем, хотел бы он возразить: очередная выдумка вывела психолога из себя. Но нужно оставаться в игре – не он диктует правила, во всяком случае пока. Джербер положил письмо обратно в карман и задумался над следующим ходом. И вдруг задал совершенно несуразный вопрос:

– Может быть, твой друг скажет, как он одет?

На мгновение перед его глазами мелькнула картина того июльского воскресного дня. Последний раз, когда он видел юного Батигола в саду виллы в Порто-Эрколе, на нем была футболка цветов «Фьорентины», а на спине – номер его кумира, девятка.

Эва вновь стала советоваться с кем-то сидящим в кресле и через какое-то время, которое Джерберу показалось бесконечным, заявила:

– Он сказал, у него ее больше нет.

– Чего нет? – спросил психолог чуть дрогнувшим голосом.

Девочка пожала плечами:

– Не знаю. Он сказал только это.

Какая-то бессмыслица, но сердце у Пьетро Джербера бешено застучало, он был сражен наповал. Но ни в коем случае не мог допустить, чтобы Эва это заметила. Было бы непростительной ошибкой позволить девочке догадаться о том, как сильно может она затронуть его чувства. Он выждал несколько секунд, чтобы успокоиться, и наконец решился:

– Спроси, будет ли он говорить со мной.

Девочка передала просьбу.

– Да, он согласен.

– Хорошо, – кивнул Джербер, поднимаясь с пола, где сидел в неудобной позе со скрещенными ногами. – Завтра я вернусь, и мы поиграем в одну игру.

– В какую игру? – заинтересовалась Эва.

– Тебе понравится, – заверил ее гипнотизер. – В нее играют, пока спят.

8

К половине седьмого вечера синьора Ваннини уже вернулась в Сан-Джиминьяно, а Майя настояла на том, чтобы проводить доктора до машины, – надеялась узнать, как все прошло с Эвой.

– Это вы сообщили девочке о том, что я сегодня приеду? – спросил Джербер.

– Да, я.

– Как по-вашему, она удивилась?

– По правде говоря, никогда не угадаешь, что у нее на уме.

Именно так, он сам это испытал совсем недавно.

Он распрощался, а девушка осталась стоять на площадке, наблюдая, как «дефендер» удаляется от имения Онельи Кателани. Джербер разглядел ее в зеркале заднего вида: замерзшие руки сцеплены на животе, лицо напряженное. Захотелось вернуться, согреть ее в объятиях, успокоить.

В огромном доме за спиной Майи было темно. Ее ждала еще одна ночь наедине со странной девочкой, как будто спустившейся с Луны.

Джербер пока не понял, какова роль девушки в этой истории, а главное, не мог уразуметь, почему она соглашается здесь оставаться. Она Эве не родня и знакома с девочкой всего несколько месяцев; что мешает ей уехать, передав работу и связанные с ней неудобства другой au pair? Что ее связывает с этим местом и с этой девочкой?

Доктор Джербер, по-вашему, за этим может стоять что-то, кроме шизофрении?

Психолог намеренно не стал особо распространяться о своем разговоре с Эвой; Майя узнала только, что они снова встретятся завтра, опять же во второй половине дня. Джербер впрягся в эту работу бог знает на сколько сеансов, но был уверен, что дело того стоит: какая-то надежда есть. Диагноз «детская шизофрения» он до сих пор исключить не мог, хотя детский психиатр разобрался бы лучше. И все же