Мастерица Ее Величества - Карен Харпер

– Я понимаю твое горе и твои утраты, – сказала я не своим голосом. Мы не могли отвести взгляд друг от друга, пока в наступившей пронзительной тишине я не заставила себя вернуться к работе. Мне приходилось постоянно обмакивать маленькую кисточку конского волоса в расплавленный воск над медным чайником, подвешенным над углями, потому что я не доверяла своей дрожащей руке, пытавшейся придать форму другой восковой брови. Я чувствовала на себе его горячий, как угли, взгляд.

– Я много лет злился на весь мир, – заговорил Ник, когда я уже решила, что он не станет продолжать рассказ. Он вздохнул и, тяжело опустившись на скамейку, привалился спиной к каменной стене. – Злился на свою милую бабушку, с которой после нашего разорения я жил в страшной бедности, злился на Тюдоров, несмотря на то что они приблизили меня и дали возможность мне – моему роду – вернуться ко двору. Но больше всего я зол на этого дьявола Ловелла. Он бросил своих людей, и говорят – слухи носятся в воздухе, Верайна, – что он до сих пор делает тайные попытки в Европе и здесь, чтобы скинуть Тюдоров, закоренелый йоркист, сторонник короля Ричарда. Я жду дня, когда…

Его голос замер, но в нем прозвучала такая угроза, что я обернулась посмотреть, держа кисточку на весу.

– Я жду дня, – повторил он сквозь сжатые зубы, стукнув кулаками по коленям, – когда король обратит внимание на мои прошения и позволит мне уехать выслеживать Ловелла, как чертову собаку, да он и есть собака!

Прошения? Так это над ними он все время склонял свою светловолосую голову? Такая жажда мести была выше моего понимания.

– Я должен отомстить и должен восстановить наше положение не только ради тех, кого потерял, но ради бабушки, – продолжал он, снизив голос до шепота. – Она еще жива и живет в бедности, на деньги, которые я ей посылаю. Наша преданность недостойной стороне стоила нам гордости и наших владений под Ноттингемом, и я собираюсь вернуть и то и другое – ради себя самого и ради бабушки, которая вырастила меня и которая столько утратила. Кто знает, сколько лет ей осталось, и если я не смогу…

Мы оба вздрогнули, когда из коридора раздался голос – голос королевы:

– Я тоже жду этого дня и жду возмездия за другие гнусные дела. Говорят, наверное, ты слышал, Николас, что Френсис Ловелл мог быть причастен, – она оперлась руками о дверной косяк, словно собиралась обнять сама себя, – к исчезновению моих братьев с целью поддержать своего сеньора короля Ричарда III.

Ник вскочил на ноги, я сделала реверанс.

– Я слышал это о Ловелле и ему подобных, Ваше Величество, – сказал Ник, распрямляясь после поклона. – Но, разумеется, есть и еще имена, которые молва связывает и этим жутким делом.

– Какие же? – требовательно спросила она, останавливаясь на ходу и оборачиваясь к нему. Ника, казалось, удивила ее горячность.

– Говорят, рыцарь-телохранитель короля Ричарда, сэр Джеймс Тиррелл, кое-что знает об этом, – сообщил он ей. – Но нам пришлось восстановить его честное имя, поскольку он один из немногих йоркистов, которые получили прощение и теперь служат Его Величеству. Я знаю, что с тех пор он верно служит, и потому считаю это слухом. Я слышал, Тиррелл все еще находится во Франции, охраняя форт в Кале для Англии.

– Это так, но я думаю, Его Величество вызовет его по случаю королевской свадьбы. Ну, мы увидим… ах, как я рада увидеть такую прекрасную резьбу!

Она наклонилась, чтобы ближе присмотреться к моей работе. Я бросила взгляд на Ника. Он стоял молча, глаза сузились, губы крепко сжаты, словно он удерживал себя, чтобы не сказать ничего больше.

Ее Величество взглянула на воск, с которым я работала, и негромко сказала:

– Мы больше не будем говорить об этом сегодня и весь этот веселый период королевской свадьбы. Пойдемте со мной оба. Мы посетим королевскую детскую, потому что у моей младшей, Мэри, там идет урок, а принц Генри, поскольку бдительно охраняющей его бабушки сегодня здесь нет, находится вместе с Мэри.

– Счастлив принц Генри, что его бабушка рядом, – сказал Ник, но не заметил, что при этих словах королева нахмурилась (я, правда, не поняла почему). Я торопливо сняла свой холщевый рабочий фартук и, вытаскивая из-под ногтей застывший воск, последовала за королевой. Ник шел за нами, и я надеялась, что Ее Величество не слышала, как он говорил, что зол из‑за утрат, постигших его семью, воевавшую против Тюдоров.

* * *

Было удивительно идти по широким украшенным коридорам и залам самогó дворца, ведь Ник обычно проводил меня через лабиринты коридоров царства слуг. Нас сопровождали две придворные дамы, обеих мне уже приходилось видеть, это были Сибил Винн и Сара Миддлтон. Но королева велела всем, кроме меня, остаться за охраняемой дверью и вошла в просторную солнечную комнату.

Две дамы и мужчина, без сомнения, учитель, вскочили на ноги и преклонили колена перед Ее Величеством. То же сделали прелестная белокурая девочка лет пяти, принцесса Мэри, дитя королевских кровей, и высокий, крепкий рыжеголовый мальчик, десятилетний принц Генри. Я сделала реверанс перед обоими детьми. Выпрямившись и обмениваясь приветствиями, официальными представлениями – миссис Верайна Весткотт, художница – и объятиями королевы со своим потомством, я разглядывала эти детские королевские лица, полные энергии и жизни. Хотя мне доводилось видеть принца Артура, когда он проезжал по улицам Лондона, я никогда не видела другого сына, Генри, герцога Йоркского[21]. Братья нисколько не походили друг на друга, они были как ночь и день, и принц Уэльский, к сожалению, был ночью. От этого мальчика исходила сила тела и характера, в то время как Артур был так худ, что казался болезненным. А маленькая принцесса была одной из самых красивых девочек, каких я когда-либо видела.

– Миссис Весткотт – художница, она работает с воском, – сказала им королева. – Она вырезает ангельские лики на свечах, и я надеюсь, что она сделает для меня свечи с лицами моих красивых и благонравных детей, поэтому я хотела, чтобы она увидела вас. Я жду, что в будущем вы будете вести себя как настоящие ангелы, – добавила она, легко усмехаясь, от чего в комнате, казалось, стало еще светлее.

– На моей свечке, – тонким голоском попросила Мэри, показав в широкой улыбке дырки от выпавших молочных зубов, – я хотела бы улыбаться, но так, чтобы не видно было этих дырок, прошу вас, миссис.

– А я, – уверенно и четко произнес Генри, – хочу быть на коне и…

– Но ты ведь принц, а не конь, – перебила его сестричка.

– Нет, малышка, – сказал он, нахмурившись, отчего она сразу замолчала, – сидя верхом на коне и в своем первом доспехе. Миссис Весткотт, сделайте высокую свечу, у которой будет большое пламя. Пожалуйста, – добавил он, бросив взгляд на лицо матери. Но приказ, несомненно, относился ко мне. – И, матушка, – добавил он, уперев руки в бока. – Я думаю, нечестно, что отец и Артур поехали охотиться без меня, даже если Артур жених и когда-нибудь станет королем!