О красивом белье и не только - Дженнифер Эшли

– Хорошо-хорошо, как скажешь.

Я начала отвечать на телефонные звонки и даже время от времени получала непристойные предложения. Зато я дала людям возможность посмеяться над Ником, а заодно и над собой.

Тони стоял за моей спиной и потирал руки; он выглядел так, будто только что насладился удачным половым актом и теперь собирался выкурить сигарету.

Ник не умолкал ни на секунду:

– Эй, Бренда, ты меня слышишь? А это для тебя. Спасибо за субботнюю ночь. – Ник включил «Покачиваясь в лодке», еще один хит семидесятых.

Я уже перешла на современную музыку, а Ник что-то застрял. Представляю, что выделывает за спиной Ника руководитель его радиостанции. Они, вероятно, скачут вверх и вниз, требуя, чтобы Ник немедленно включил альтернативный рок.

Телефонные звонки затопили его и мою станции. Весь последний час я только и занималась тем, что дразнила Ника и отпускала шпильки в его адрес, а он откровенно хохотал. Его поклонники требовали, чтобы я немедленно ему позвонила, мои поклонники веселились и советовали Нику развлечься самостоятельно, без помощи замечательной девушки Бренды. Чтобы сделать Тони совершенно счастливым, я вставила в наш с Ником диалог все коммерческие рекламы, место для которых было продано вчера.

Снова зазвенел телефон, и Марти, выглядевший как вымытый лимон по причине того, что все утро без передышки ему приходилось снимать трубки и нажимать кнопки, переключил звонок на меня.

– Снова тебя, Брен.

– Это Бренда, – звонко проговорила новая Бренда. – Говорите.

– Привет, Бренда. Это твоя мама.

Внезапно в студии воцарилась гробовая тишина. Все вдруг замерло, лишь Марти глупо ухмылялся за стеклянной перегородкой.

Глаза Тони превратились в два блюдца, на его щеках проступил ярко-красный румянец.

– Отключись, Бренда.

Но мне не слишком хотелось это делать. Мать и раньше звонила на станцию, когда я была в эфире, ее обычно не отключали, потому что нам не часто звонили, а каждый звонок оживляет радиопередачу и вносит в нее свежую струю.

– Привет, мама… – пробормотала я. – А ты как думаешь, должна я позвонить Нику?

– Надо сказать, я старомодна в этом отношении, – заявила моя славная Сара. – Мне кажется, все-таки мальчики должны звонить девочкам.

Старомодна? Она сказала, что она старомодна?

– Собственно, я звоню, чтобы узнать, пойдешь ли ты со мной в субботу за покупками.

Я невидящими глазами смотрела в стену, обшитую звукопоглощающими панелями. От пестрящих на них крошечных елочек у меня начала кружиться голова.

– Так мы идем за покупками? – снова защебетала мать. Ответить можно было только «да». Моя мамочка все это ловко придумала.

– Да, разумеется, мы классно проведем время вместе.

– Зайди за мной в два: ты еще должна успеть рассказать мне все о Нике.

Я чуть не застонала. До этого мгновения я очень надеялась, что публика все-таки воспримет эту перепалку с Ником как шутку, как коммерческий ход, а вовсе не как выяснение отношений двух незадачливых любовников.

– Хорошо, мама, увидимся.

– Не опаздывай.

Мать повесила трубку, и Марти отключил линию.

– Зачем ты нас соединил? – крикнула я Марти.

Он посмотрел на меня такими глазами, будто я была сумасшедшей.

– А как еще я должен был поступить с твоей мамой? К тому же она мне нравится…

Мне оставалось только сдаться. Мамочка всегда знала, как объегорить меня. Как-никак двадцатилетний опыт.

Утром в пятницу терпение Тони Била подошло к концу.

– Бренда, думаю, тебе пора позвонить этому парню с Кей-би-зед.

Я удивленно подняла на него глаза, сняла наушники и окинула Тони сердитым взглядом.

Вот уже целую неделю мы с Ником по утрам выходили в эфир дразнили друг друга, включали музыку всех времен и народов, отвечали на бесконечные телефонные звонки, и Тони Бил получил в эти дни невероятное количество заказов на рекламу. Раньше о таком он и мечтать не смел, зато теперь Тони приходил в студию каждое утро подтянутый, веселый, со светящимися глазами.

А меня по ночам мучила бессонница, я почти перестала спать. Я все время думала о Нике, о матери, о телефонных звонках и о Тони, который хотел получать все больше и больше заказов на рекламу, больше звонков и слушателей. Забравшись в постель, я часами рассматривала потолок, а потом, когда мной наконец овладевала усталость и я начинала проваливаться в сон, домой возвращались Дэвид и Кларисса.

Я не вникала в то, что происходило между ними. Кларисса водила Дэвида с собой по ресторанам, барам, вечеринкам и за все платила сама.

Официально Дэвид пока не был разведен. Бракоразводный процесс еще даже не приблизился к завершающей стадии. Я знала от своих знакомых, что подобные вещи могли затянуться на год или даже на больший срок в зависимости от обстоятельств. Похоже, жена Дэвида приготовилась к долгой и жестокой схватке; если бы ей стало известно, что у Дэвида появилась подруга, то она постаралась бы сделать жизнь своего бывшего мужа невыносимой.

Почему-то я думаю, Дэвид и Кларисса не занимались сексом: возвратившись после своих блужданий, они усаживались в гостиной и разговаривали, разговаривали, разговаривали.

По крайней мере я всегда слышала голос Дэвида – это он разговаривал. Иногда он вскакивал с места и шагал по комнате. В основном Дэвид говорил о своей бывшей жене и о том, чем он занимался в Чикаго, или пускался в пространные воспоминания о своей прежней жизни здесь, в Сан-Диего, о своих друзьях, о том, что он любил делать в юности, а я натягивала подушку на голову и пыталась уснуть.

Время от времени я задавала себе простой вопрос: по какой причине Кларисса слушает его? Однажды я вышла на кухню попить воды и увидела, что она, сидя на диванчике в своих синих джинсах, не отрываясь смотрит на Дэвида, ни в ее позе, ни в выражении лица, ни в глазах не ощущалось усталости и скуки. Кажется, ей действительно нравилось слушать моего брата.

Итак, теперь я смотрела на Тони сонными глазами и пыталась понять, чего он от меня хочет.

– О чем ты говоришь? Это же отличный ход!

– Да, но они начинают уставать. – Тони протянул мне утренний выпуск газеты «Сан-Диего кроникл». В колонке, посвященной местным новостям, разместили наши с Ником фотографии – я в наушниках и Ник с многозначительной улыбкой на лице, которая должна наводить на мысль, будто ему известен один прелюбопытный секрет.

Я аккуратно вырезала из газеты фотографию Ника; он выглядел на ней просто великолепно, впрочем, как и всегда. Светлые волосы, белозубая улыбка, белая, сияющая футболка. Я унесла фотографию домой и положила в верхний ящик тумбочки – чтобы иметь возможность извлечь ее в любой момент и любоваться столько, сколько мне заблагорассудится.